Белый хрен в конопляном поле. Михаил Успенский
высочество изволили возвращаться в свое королевство сухопутным путем. Герцог де Шмотье, упрежденный негодяем при помощи особой нечистой магии, выслал навстречу небольшой отряд наемных убийц, возглавляемый неуловимым и беспощадным кондотьером ля Улю. А мы были непростительно беспечны. Предатель попытался опоить нас снотворным, и только благотворное и очищающее действие здешнего вина позволило нам в тревожный час предстать перед лютым врагом во всеоружии!
– Обождите, – вдруг сказал Стремглав. – Да ведь ваш лекарь мог бы сто раз опоить его высочество ядом!
Бонжурцы поглядели на сына шорника с величайшим удивлением.
– Молодой человек, – сказал советник мессир Гофре после некоторой заминки, – я гляжу, вы уже наловчились изъясняться на языке милой Бонжурии. Теперь научитесь молчать на нем, когда вас не спрашивают.
– Не будь так строг к нему, старина, – сказал мессир Плиссе. – Он просто не знал, что вопросы и сомнения полагается высказывать лишь после того, как будут оглашены обстоятельства дела. Но, коль скоро вопрос вполне уместен, я отвечу на него. Вы сообразительны, дитя дикой Посконии, но ненаблюдательны: разве не заметили вы, что всякую еду и питье прежде его высочества пробовал наш несчастный Шарло, мир его праху?
Стремглав втянул голову в плечи, обругал себя мысленно, а потом оправдал: разве его дело заглядывать в герцогский рот?
– Преступное деяние не увенчалось успехом единственно потому, что оруженосец Эйрон Два Горба и наш новый спутник предавались пустопорожней болтовне, от которой, как ни странно, произошла великая польза. Лучник Жеан уже во всем сознался. Он сказал, что ля Улю отдал приказ ни в коем случае не трогать человека в черной мантии, расшитой изображениями человеческих внутренностей, а таковую носит лишь один из нас, и это вы, ученейший и многомудрый мэтр Кренотен. Какой позор! Вы, давший клятву исцелять людей, а не губить их! Что вы можете сказать в свое оправдание?
Стремглав тихонько обошел стол, чтобы посмотреть на лекаря. Рожа у мэтра была такая, что никто в здравом уме не доверил бы ему лечить даже нелюбимую кошку.
– Снотворное – не яд, – хрипло сказал мэтр Кренотен. – И я не собираюсь оправдываться, ваше высочество. Впрочем, какое из вас высочество, а тем более величество. Вся Бонжурия знает, что ваша матушка, венценосная шлюха…
Тут граф де Мобиль-Соте рванулся из-за стола, но рука мессира Гофре удержала горячего бонжурского парня на месте.
– …прижила вас от лесничего Крюшона, известного своим сладострастием. И не хватайтесь за ваш хваленый нос, это вам не поможет, проклятый бастард! Мой коллега, мэтр Ансельм, рассказал мне, как при помощи простой клистирной трубки и тончайшей полой иглы нагнетал в ваш тогда еще младенческий носик изобретенную им особую субстанцию, именуемую силиконом…
Здесь не выдержал уже герцог Пистон, и никто не попытался его удержать. Впрочем, из-за стола его высочество так и не вышел.
– Ну вот, опять нос! – закричал он. – Моего виконта дю Шнобелле