Огненные времена. Джинн Калогридис
поэтому все, кто слушает их, идут по неверному пути. Я поняла, что даже сами инквизиторы не подозревают, сколько ошибок они наделали. Те, кто знает правду, не осмеливаются говорить из страха перед дыбой и костром. Инквизиция заткнула рты всем.
Поэтому я и рассказываю здесь свою историю. Что-то я испытала сама, о чем-то мне было рассказано другими, что-то я видела с помощью внутреннего зрения. Я расскажу всю правду как она есть, не страшась наказания, ибо я много страдала и я знаю, какой конец ожидает меня.
Но я страшусь за служителей богини, которые идут следом за мной. Даже теперь я вижу – ее глазами, а не своими, – что языки пламени взлетают все выше и выше. Грядет самое худшее. Они забрали моего возлюбленного, того, кто был моей судьбой, и теперь я одна и осознаю с горечью, что одной лишь моей магии не хватит для того, чтобы остановить грядущее зло.
В отличие от христиан я не прошу о том, чтобы мой рассказ пережил меня в эти опасные времена и попал в надежные руки. Я уже предприняла меры, чтобы обеспечить это. И благодаря Великой Матери я знаю, что так и будет.
V
Услышав первые две фразы, Мишель потрясенно ахнул и прекратил писать: это было невозможно! Она своими собственными устами заявила, что она – ведьма, что она практикует магию! Но ведь он чувствовал в ней присутствие Бога...
«Господи, помоги мне! Я был глуп и горд, а отец Шарль и епископ – правы».
Он был в таком смятении, что хотел уже отложить палочку и дощечку, встать, выйти из камеры и больше не возвращаться. А он-то молился этой женщине, этой ведьме!
Аббатиса не сказала ничего, лишь молча ждала, пока Мишель придет в себя. Наконец он снова поднял письменные принадлежности, и она заговорила опять.
Закончив свой рассказ, она внимательно посмотрела на него, и в ее взгляде не было ничего, кроме сочувствия.
– Бедный брат Мишель, – ласково произнесла она. – Ты потрясен моими словами, и я знаю, как отчаянно жаждешь ты спасти... падшую. Более того, я знаю, какой вопрос ты хочешь мне задать.
– Правда? – спросил он осторожно, не зная, как теперь на нее реагировать.
Может, во избежание дальнейшего действия ее чар ему следует уйти и передать расследование отцу Тома? Или же он должен выполнить свой долг перед Церковью и верить в то, что епископский крест защитит его?
Неужели он был так глуп, что подумал, будто Господь услышал его молитву о спасении аббатисы? Но все сложилось так удачно с отцом Тома и...
Она печально усмехнулась:
– В этом никакого колдовства... Просто я знаю, что ты – добрая душа. Ты хочешь спросить, была ли я когда-либо христианкой. Ты хочешь убедиться в том, что я не вероотступница, чтобы ты смог спасти мою душу.
– Так вы были когда-либо христианкой?
– Никогда. Но действительность не так ужасна, как убедила тебя в этом Церковь. – Она помолчала, а потом твердо сказала: – Сначала нужно тебе рассказать историю моего рождения.
– Матушка, у нас нет времени. И вообще... – Он глубоко вздохнул, чуть не