Вологодские кружева. Авантюрно-жизнерадостный роман. Сергей Филиппов (Серж Фил)
и мы уже загружались на баржу, ту самую, которую накануне разгружали до упадка в организмах всего, что могло упасть.
Когда за поворотом показалась старая баржа, выброшенная на берег, я заметил на ней человеческую фигурку и почему-то сразу понял, что это Катерина.
– Прощай, Катенька! – крикнул я ей, когда баржи оказались друг напротив друга.
Она же, ничего не отвечая, пристально смотрела на меня, и я увидел, что передо мной не тринадцатилетняя девчонка, а практически взрослая молодая женщина! В её взгляде было что-то такое, что заставило меня замолчать и согнать с лица весёлую улыбку.
– До свидания, Серёжа! До свидания через пять лет! – не крикнула, а спокойно сказала она и, круто повернувшись, исчезла в чреве баржи…
Стальная палуба судна была тёплой от солнышка, хотя и сентябрьского, но ещё по-летнему ласкового. Я валялся, устроив из куска брезента удобное ложе, и барахтался в дрёме, потому что заснуть, как ни старался, не мог. И тому виною была, конечно, Катенька, и её последние слова. Они в меня воткнулись, как ржавый рыболовный крючок, и бередили потрёпанную, зияющую прорехами душу. Но чем больше я размышлял, тем больше путался, и, устав в конце концов, решил, что все те слова мне только послышались – ведь и расстояние было велико, и машина теплохода работала слишком шумно. «Нет, это скорее всего глюки!» – решил я и стал погружаться в сон, успокоенный и удовлетворённый.
Но, вдруг, что-то стало рассеивать этот мой сладкий и долгожданный сон. Это что-то было голосом нашего шкипера:
– … твою мать! Васька, … …уев! А ну, …, прыгай за борт на …, … штопаный!
Резко вскочив на ноги, я увидел, что баржа наша находится совсем рядом с берегом. Потом я увидел шкипера Толика, стоявшего у борта с кувалдой и ломом. А еще я понял, что судно наше стоит, вернее, дрейфует по течению в обратном направлении, а машина молчит, как вор в законе на допросе у следака.
Тем временем Толик бросил лом и кувалду в сторону берега, и они, не долетев метров пяти до суши, благополучно затонули.
– Васька, е… тебя, колотить! Швартуйся … – речь Толяна была сочной и красочной, но, увы, приводить её в подлиннике нельзя, а в переводе это будет скучно и бледно!
Васька, невысокий тощий парнишка лет восемнадцати, прыгнул в воду и, отыскав кувалду и лом, принялся первым колотить по второму. Потом намотал конец троса, брошенный Толиком, на этот своеобразный кнехт.
Из машинного отделения вылез Сашка-моторист, грязный и уставший, и махнул рукой от плеча к колену:
– Приплыли. Откукарекался дизелёк!
Ближе к вечеру мимо нас со скоростью перепившей черепахи прошелестел лопастями «Синоптик», оглашая местность трубным гласом необычайно низкой частоты. За собою он тащил плот метров двадцати в ширину, но зато длиной не меньше полукилометра. Мы часто видели такие плоты здесь, на Сухоне, и всегда испытывали зудящее желание покататься на них. Наконец-то этот долгожданный миг настал!
При помощи лодки, оказавшейся