Кое-что из жизни воронов и не только…. Алина Николевская
своих доверителей. Вот я, например, поручил ему сжечь собственный дом, и он сжёг, не опалив при этом рядом стоящие строения.
– Сжёг дом?! – опешил я.
– Ну да. При помощи Хугина и Мугина, набросавших в каминную трубу тлеющей пакли. Вы смотрите на меня, будто я сумасшедший. На самом деле, сумасшедший тот, кто развязал войну! Я журналист, родом из Дубровника, красивейшего города Хорватии, там я учился, там я женился, там построил дом. Настоящий, каменный, с большой открытой галереей на втором этаже и остроконечными венецианскими окнами. Семья залезла в долги, экономили каждую копейку, но при всём при том были необыкновенно счастливы. Счастье закончилось, когда началась война. Соседний с Дубровником Вуковар был разграблен и сожжён, сотни сербов были уничтожены. Чтобы избегнуть их участи, бежали, захватив с собой лишь самое необходимое. Впрочем, учитывая, что все сбережения были вложены в дом, нам с женой и захватывать было нечего, кроме двоих малолетних детей. Мысль, что в моём доме поселились те, кто нас изгнал, не давала мне покоя ни во время скитаний, ни тогда, когда жизнь, вроде бы, наладилась. Наоборот, когда непосредственная опасность перестала угрожать нашим жизням, именно тогда моё существование превратилось в пытку. Я не мог ни спать, ни есть. Не мог строить планов на будущее и нормально работать, постоянно думая лишь о том, что в доме, который я построил для своих детей, раздаётся смех детей моих врагов. Нет, ни самим врагам, ни их детям смерти я не желал. Я имел целью лишь уничтожение собственного дома, как римский сенатор Катон Старший имел целью уничтожение Карфагена. Помните, какими словами он заканчивал каждое свое выступление в Сенате? «Карфаген должен быть разрушен!». Не знаю, что бы у меня получилось с задуманным «разрушением», если бы не Локи. Он появился, когда я, мучимый жестокой ипохондрией, уже подумывал: "А не не разрушить ли самого себя?". И предложил помощь. Помощь я принял, о чём впоследствии ни разу не пожалел. Если вы помните из школьного курса истории, – после разрушения Карфагена закончились Пунические войны, и в Средиземноморье установился мир. Вот такой же мир установился в моей душе со всеми вытекающими отсюда приятными моментами. Я снова научился ценить жизнь. А, кроме того, заполучил право и после смерти оживать. Правда, только лишь на одни сутки в августе, когда боги играют в футбол.
– Так вы сейчас живой или мёртвый? – на всякий случай уточнил я.
– Живой! – засмеялся Джорджо. – Живой и тёплый. Можете потрогать, если хотите.
– Тогда вопрос номер два, – проигнорировал я его предложение. – О каком футболе идёт речь, если здесь нет ни намёка на футбольное поле?
– О, да вы совсем ещё зелёный соискатель! – улыбнулся он доброй улыбкой. – Кстати, в слове «соискатель» нет ничего обидного. Это человек, который пока ещё не стал, но обязательно станет членом клуба фанатов Локи. И тогда получит право на ношение трота, – он прикоснулся к перехватывающему волосы металлическому обручу на своём лбу. – Это трот. Вы поняли?
– Это