Плексус. Генри Миллер
казармы. – И машет на прощанье.
– Это ваш друг, мистер М.? – с невинным видом спрашивает Хайми.
– Он-то? Да это просто чокнутый поляк, – отвечаю.
– Не нравятся мне эти польские иммигранты, мистер М. Пугают они меня.
– Что ты хочешь сказать? Мы в Соединенных Штатах, не забывай!
– Так-то оно так, – говорит Хайми. – Да только поляк везде поляк. Нельзя им доверять. – И он начинает выбивать зубами дробь. – Пора мне домой, – добавляет он несчастным голосом, – жена будет беспокоиться. Вы не торопитесь?
– Так и быть. Тогда поедем на метро. Это будет немного быстрей.
– Только не для вас, мистер М.! – говорит Хайми с дрожащей ухмылкой.
– Хорошо сказано, малыш. Я чемпион, это верно. Посмотри на мой рывок…
И с этими словами я рванул как ракета, а Хайми остался стоять, воздев руки и вопя, чтобы я вернулся.
Потом, помню, я, не слезая с седла, руковожу потоком такси. На мне свитер в яркую полоску, в руке мегафон, и я управляю движением. Город словно исчез, растворился в тумане. Еду как сквозь облако. С верхнего этажа здания «Американ тел энд тел» президент с вице-президентом шлют послания; в воздухе парят хвосты телеграфных лент. Словно опять Линдберг[52] возвращается домой. Легкости, с которой я объезжаю такси, проскакиваю между ними, обгоняю, я обязан старому велику Джо Фолджера. Этот парень умел управляться с велосипедом. Тренировка? Это самая лучшая тренировка, какая только может быть. Сам Фрэнк Крамер не смог бы выдать такое.
Наилучшая часть сна – возвращение в Бедфорд-Рест. Все ребята снова там, кто на чем, велосипеды вычищены и сияют, седла подогнаны, а у самих важный вид – задирают носы, словно ловят, откуда ветер. Как хорошо опять оказаться с ними, трогать их мускулы, осматривать их велосипеды. Листва стала гуще, и нет той жары. Папа собирает их вокруг себя, обещает на сей раз погонять как следует…
Когда я появился вечером дома – это все тот же вечер, не важно, сколько времени прошло, – мать поджидала меня.
– Сегодня ты был хорошим мальчиком, – сказала она, – разрешаю взять велосипед с собой в кровать.
– Правда? – воскликнул я, не веря собственным ушам.
– Да, Генри, – ответила она, – Джо Фолджер был у нас и только что ушел. Он говорит, что следующим чемпионом мира будешь ты.
– Неужели так и сказал, мама? Нет, правда?
– Да, Генри, слово в слово. Он сказал, что нужно получше тебя кормить. А то ты худенький.
– Мамочка, я самый счастливый человек на свете. Дай я тебя расцелую.
– Не глупи, ты знаешь, что я не люблю этого.
– Ну и что, мамочка, все равно поцелую. – И я так крепко стиснул ее в объятиях, что чуть не задушил.
– Ты и в самом деле разрешаешь, мамочка? Взять с собой в кровать велосипед?
– Да, Генри. Но только не запачкай простыней!
– Не волнуйся, – завопил я, не помня себя от восторга. – Я проложу старые газеты. Хорошо я придумал?
Я проснулся