Бойтесь своих желаний…. Джеффри Арчер
продаж – вот что действительно имеет значение. – Гинзбург подслушал мысли Гарри. – Как бы то ни было, уверен, ты заберешься еще выше, когда в марте выйдет книга в мягкой обложке. – (Гарри обратил внимание, что сказано было «еще выше», а не «на первое место».) – Как там Эмма?
– Готовит речь на тему «Почему в настоящее время компании не следует строить роскошный пассажирский лайнер».
– Эта тема, по-моему, не тянет на бестселлер, – хмыкнул Гинзбург. – Расскажи, как дела у Себастьяна?
– Передвигается на кресле-каталке. Но хирург заверяет, это ненадолго: уже на следующей неделе ему разрешат с нее встать.
– Браво. Означает ли это, что его отпустят домой?
– Нет, заведующая говорит, такая продолжительная поездка ему пока противопоказана; возможно, разрешат съездить на встречу с преподавателем в Кембридж и выпить чайку со своей тетей.
– Что ж, будем надеяться, скоро его выпишут.
– Или выгонят. Не уверена, что произойдет первым.
– С чего бы им выгонять его?
– Как только с него сняли бинты, одна или две сестрички начали проявлять к пациенту слишком большой интерес, и, боюсь, он не очень-то против такого внимания.
– Танец семи покрывал, – сказал Гарольд. Гарри рассмеялся. – Он по-прежнему надеется в сентябре начать учебу в Кембридже?
– По-моему, да. Но после аварии сын так изменился, что меня уже ничего не удивит.
– А как он изменился?
– Да прямо так и не сказать… Он резко повзрослел, год назад я его таким и представить не мог. И кажется, я знаю, отчего так произошло.
– Звучит интригующе.
– Да так оно и есть. Я тебе подробно все расскажу, когда в следующий раз буду в Нью-Йорке.
– Стоит ли ждать так долго?
– Стоит, потому что это как… как я пишу: я понятия не имею, что произойдет, когда переворачиваю страницу.
– Тогда расскажи мне о нашей уникальной девочке.
– И ты туда же!
– Пожалуйста, передай Джессике, что я повесил ее рисунок осеннего Мэнор-Хауса в своем кабинете, рядом с Роем Лихтенштейном[4].
– Кто такой Рой Лихтенштейн?
– Нынешнее повальное увлечение ньюйоркцев; только, по-моему, долго не продержится. Джессика, на мой взгляд, куда лучший рисовальщик. Пожалуйста, скажи ей, что, если она нарисует мне осенний Нью-Йорк, я подарю ей на Рождество Лихтенштейна.
– Сомневаюсь, что она слышала о нем.
– Пока я не повесил трубку, могу поинтересоваться, как продвигается последний роман об Уильяме Уорике?
– Продвигался бы куда быстрее, если бы меня то и дело не отрывали от работы.
– Прости, – усмехнулся Гарольд. – Мне не доложили, что ты сейчас пишешь.
– Суть в том, что Уорик столкнулся с непреодолимой проблемой. А точнее, с ней столкнулся я.
– Могу я чем-нибудь помочь?
– Нет. Поэтому ты издатель, а я – автор.
– А какого характера проблема? – не унимался Гарольд.
– Уорик нашел тело бывшей