Сердце зимы. Максим Субботин
своим, и заслон подняли.
– Отведите чужестранца к его друзьям, а мне покажите дорогу к Мудрой.
– Мудрая нынче в Мире снов, – покачал головой бородач.
Северянка вздохнула и нервно потеребила один из амулетов в косах.
– Тогда отведите меня к старосте.
– Это можно.
Она посмотрела на Арэна, но будто куда-то сквозь него.
– Мы еще поговорим, чужестранец, – сказала северянка, но особой уверенности в ее голосе не было. – А пока следуй за мной.
Арэн мысленно пожал плечами. Особого дружелюбия он и не ожидал встретить. Не гонят – уже хорошо.
За частоколом торопилась деревенская жизнь. Приземистые бревенчатые дома были разбросаны без порядка, будто грибы на поляне. Из раскрытых дверей густо валил пар, его серые клочья тянулись вверх и пачкали небо. Пологие крыши покрывали шапки снега, из-под которого проглядывал бурый мох.
Здесь не было улиц, только посыпанные толченым камнем дорожки между домами. В центре Яркии расположилась жаровня, выдолбленная прямо в земле и любовно выложенная камнем. Вокруг нее на набитых чем-то мешках сидели пожилые женщины: кто-то дремал, пригревшись у тепла тлеющих углей, кто-то раскуривал трубку, кто-то рассказывал горстке чумазых детишек сказки. Козы и овцы расхаживали без привязи, свободно, и свободно же гадили прямо себе под ноги. Местные коровы были меньше своих южных родственниц, но крепче и в густом, ниспадающем до земли мехе.
Завидев незнакомцев, жители переставали сновать по своим делам. Они даже останавливались, чтобы поглазеть на чужаков. Арэн никогда не любил излишнего внимания. Он стиснул зубы и покорно следовал за бородачом и Хани. У очага та остановилась, в почтении склонила голову, после чего протянула одной из старух набитый кисет размером с кулак. Пока они обменивались фразами на своей речи, которую Арэн почти не понимал, его обступила детвора.
– Большой меч, – сказала самая мелкая девчушка. Она подтерла сопливый нос рукавом овчинного тулупа и ткнула Арэна пальцем.
Это движение будто послужило сигналом для остальных: малышня налетела на дасирийца, чуть не повалила на землю. Арэн позволил пощупать свои доспехи, поглазеть на меч, погладить коня и даже усадил одного мальчугана в седло. Дасирийские семьи считались скудными, если в них не было десятка детей. Его собственная не была исключением: сколько Арэн себя помнил, в Небесной скале детвора была всегда, всякого возраста. Когда он отправлялся на север, третья жена его отца как раз разродилась близнецами.
– А ну, кыш отсюда! – прорычал бородач – и малышня с громким писком рассыпалась прочь. – «Медвежья лапа», – он указал на двухэтажное здание впереди. Насколько дасириец успел заметить, оно было единственным двухэтажным строением на всю деревню. Туда и направились. У коновязи вертелся паренек лет десяти, которому девушка передала поводья своей лошади. Арэн последовал ее примеру.
– Здесь наши дороги расходятся, – сказала северянка. – Прощай, чужестранец.
– Мы еще увидимся?
– Возможно.