В тринадцатую дверь. Елена Блосфильд
как поженились. Мы уже год не ходили ни в театр, ни в кино. Когда я последний раз ходила по магазинам просто так и покупала то, что понравится?
Она сделала паузу, видимо, для того, чтобы я смог ответить ей. Но я не ответил.
– Ты меня не замечаешь, ты мне не хочешь отвечать. Ты сросся с этим стулом и даже спишь на нем! Вместе со своим компьютером! Даже если я изменю тебе, ты не заметишь этого, а если и заметишь, то тебе будет все равно!
Я поднял голову.
– А! Ты смотришь на меня! За столько месяцев я наконец-то увидела твое лицо.
– Как это «за столько месяцев»?
– С тех пор как ты стал писать эту чушь, ты смотришь только туда, в свой компьютер, а не на меня, – спокойно сказала она. – Тебе не надоело? Мы с тобой уже год не разговаривали, как следует… Мне надоело считать каждую копейку.
– Я начал писать книгу неделю назад. А месяц назад пришли деньги из издательства. Разве тебе их не хватило?
– Не смеши меня! Разве это деньги?
Я увидел стеклянную стену, разделявшую меня с Мартой. Стекло было такое тонкое, такое прозрачное, такое гладкое, что его никто и не заметил бы. А я увидел. И поднялся из-за стола, чтоб разбить его. Я подошел к стеклянной стене, ударил по ней, желая, чтоб ничто не разделяло нас, но моя рука прошла сквозь стекло, не разбив его. Я шагнул к жене, но стена не давала мне подойти к ней ближе. Я очень хотел это сделать, но стекло, которое легко пропустило через себя мою руку, не пускало меня самого. А мне было необходимо сейчас быть рядом, удержать ее возле себя. Я протянул Марте свою руку, надеясь, что она протянет свою и вытащит меня за стену. Но она только сказала:
– Мне жаль, что так получилось. – И вышла из комнаты.
– Не уходи! – закричал я и, не замечая стены, бросился за ней. Вмиг множество мельчайших стеклянных осколков вонзилось в меня, словно я разбил наконец эту стену.
Но было поздно. Она ушла.
«Она вернется», – подумал я, когда услышал, как хлопнула входная дверь и застучали по лестнице ее каблуки. В коридоре остался запах дорогих духов. Я еще помнил, как пахнут ее любимые духи. Я подарил их впервые на ее день рождения незадолго до свадьбы.
Немного подумав, я пришел к выводу, что она изменилась. Еще вчера, когда Марта старалась меня накормить, она о чем-то просила, ждала от меня чего-то, думая, что я вернусь и к нормальной жизни, то есть к работе, и к ней. Сегодня я услышал только жалобы, и никаких просьб.
Я посмотрел в окно. Солнце уже зашло, небо быстро темнело. Горящий фонарь за моим окном внезапно погас. И погасла надежда, что она вернется. Если бы она ушла тихо, то я бы и не заметил, что ее нет ночью дома. А сейчас я заволновался. Куда она могла пойти вечером? Может, к подруге? Зачем так надушилась? Да еще и дорогими духами. Откуда они взялись? Те, что я ей дарил, кончились давным-давно. А купить их у нее не было денег, как она сама сказала. Может, поэтому и не было? А может, их кто-то подарил?
На столе лежала довольно большая стопка распечатанных на принтере листов. Я хотел отнести