Любимая девушка знахаря. Елена Арсеньева
его новой душой, и он был готов на все ради нее, даже на смертоубийство. Именно смертоубийство и было задумано – оно должно было помочь им исчезнуть, помочь бежать Максиму и добраться до России. Но не как беглые преступники – брести до России пешком, таясь, крадучись, рискуя каждый миг быть перехваченными теми, кто будет послан в погоню, они не хотели.
Всякий, кто проделывал на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков долгий и трудный путь из-за Урала в Сибирь и в Приамурский край, путь на казенных лошадях, в кибитке, неминуемо видел мужиков с котомкой за плечами и в рваных полушубках, идущих во встречном направлении обочь большой дороги. Идут они устало, на проезжих даже не смотрят, как будто им люди из России – самое привычное дело. И никто не даст поруку в том, что это просто абы какой странник или же путник, идущий в губернский или уездный город за неотложным делом, а не варнак. Может, и полушубок-то он стащил, да и верней всего именно стащил, но никто его сурово не судит, потому что плохо, конечно, лежал, ведь человеку для того глаза в лоб вставлены, чтобы за своим добром смотрел.
Впрочем, известно, что чаще всего варнаки бегают ватагами, артелями, человек по двадцать или даже тридцать. В бегстве они смирны: их только не трогай, и они не тронут, их только на родину пропусти. Когда крестьяне приамурских сел летом уходят на страду, то на оконце нарочно оставляют и хлеба, и молока в глиняном кувшине, и кусок пирога. Вернутся домой – все съедено, значит, варнаки были. А в дом зайдут – ничего не переворошено. Так же и по ночам на завалинке дорожный припас стоит для лихих людей – чтобы не лиходейничали в той деревне, которая их подкормила да напоила.
Этот народишко никто не ищет, не ловит – знает начальство, что сами они воротятся на свое место или на другой завод, какой окажется поближе, лишь только станут холода заворачивать. Одежонка поизносится, а холода сибирские не для худой справы. Придут они в острог или в завод, возьмут их, постегают и снова в работы определят. Потрудятся на казну до весны – и весной опять уйдут в бега. А по осени воротятся… Много среди кандального народу таких, очень много!
Но Максима, Софрона и Тати непременно ловили бы, непременно искали, потому что они хотели уйти не сами по себе, с пустыми руками, а с богатой добычей. И вот Максим с Тати придумали, как и уйти, и погони избежать, и золотом разжиться. Да не тяжкими кусками кремня, которые нужно долго отдалбливать, чтобы добраться до золотины, а чистыми, светлыми самородами».
– Леночек! Леночек! Леночек, очнись, ты что?! – достиг Алёниного слуха перепуганный голос Лешего.
– Наверное, дергалась, дергалась, пока не смогла перевернуться, и от перелива крови потеряла сознание, – раздался другой голос, перемежающийся кашлем.
– Идиоты, как мы могли убежать и бросить ее, висящей вниз головой! – взвыл Леший.
– Ничего, я сейчас помассирую ей руки… – произнес кашляющий голос, и кисти Алёны вдруг пронзило такой болью, что она вскрикнула и открыла глаза. Перед ней находилась лохматая физиономия Феича. Сквозь оби