Небывалое неизбежно. Василий Головачев
эхинацеей есть?
– А как же, для тебя берегу. – Федот Викторович подал сыну коробочку с изображением цветка эхинацеи. – А я обычный чёрный пью, он тоже неплохо снимает напряжение. Конфеты?
– Варенье.
– Твои вкусы не меняются. – Федот Викторович достал банку с черносмородиновым вареньем.
– Зачем менять то, что полезно и приносит удовольствие?
– Тем более что во все конфеты теперь суют пальмовое масло, – подхватил Хромов-старший. – Ну что, пойдём в зале посидим?
– Давай помогу убрать со стола.
– Не надо, я потом сам уберу.
Перенесли в просторную гостиную, стены которой представляли книжные стеллажи, чашки с чаем и вазочки с вареньем, и Назар устроился на любимом диване. Он никуда не торопился, проблемы временно отступили, и ему было хорошо.
Федот Викторович сходил на кухню, вернулся с бокалом вина.
– Побалую язык, пока никто не ругает за пьянство.
– Можно интимный вопрос? – спросил Назар.
– Валяй, – кивнул благодушно настроенный отец.
– Почему вы разошлись с мамой? Ты никогда не объяснял.
На лицо отца легла тень. Он сделал глоток, помолчал.
– Когда муж и жена – Близнецы по западному календарю, это всё равно что в семье четыре разных человека, поэтому уживаются они редко. Мы не смогли.
– Не сошлись характерами?
– Как раз сошлись, во многом смотрели на мир одинаково, но и разного было много. Мне что-то казалось… ей что-то… ревновали, ссорились…
– Зря ревновали?
Федот Викторович поиграл бровями, разглядывая бокал, наметил улыбку.
– Я не ловелас, сынок, если ты об этом. Но кто доставляет себе страдания, отказывая в том, чего желает, тот является таким же грешником, как тот, кто не отказывает. Кажется, Екклезиаст сказал… а может быть, не он.
Назар понимающе усмехнулся:
– Ответ философский, понимай как хочешь.
– Надеюсь, ты поймёшь правильно. – Федот Викторович поднял бокал. – За прекрасных дам и других мифических персонажей!
Сделал глоток.
Назар ответил, подняв чашку с чаем рубинового цвета.
Посидели, поглядывая друг на друга.
– Осуждаешь? – спросил наконец отец небрежно.
Назар понял его состояние. Эльвира была моложе мамы на пятнадцать лет и очень красива, но Хромов-старший не мог забыть счастливых лет, прожитых вместе с мамой Назара Катей, и очевидно жалел, что они разошлись.
– Нет, – ответил Назар искренне. – Не осуждаю. Не имею права. Это было обоюдное решение. Но я люблю вас одинаково обоих.
Федот Викторович допил вино, вышел на кухню и вернулся с новой чашкой чая, сел рядом.
– С Леоном видишься?
– Редко, – признался Назар; с братом он действительно не встречался с начала года, хотя тот жил в Москве, а не в другом городе.
Леонтий Хромов был старше его на шесть лет, работал в ядерном центре на Курчатова и слыл главным специалистом Академии