Манарага. Владимир Сорокин
на его холодном лезвии, капли предупредительно падают нам на головы: кап, кап, кап… 6 лет, 9 лет, пожизненная… Меня эти капли уже не пугают, но дисциплинируют. Я опытный, поджарый зверь. Слежу за своей формой, оглядываюсь, принюхиваюсь, делаю петли, заметаю следы. Риск, риск. Но что такое жизнь без риска? Овсянка с джемом, заурядная работа за заурядную зарплату, пенсия, старость, могила…
Сигарный дым, хорошая музыка + красивые женские фигуры в полумраке вызывают прилив воспоминаний. Помню мою первую гриль-парти. Послевоенная Варшава, походная кухня в бетонном подвале, стол, сервированный на троих, зев полукруглой жаровни, три перепелки, распластанные на решетке, мои руки в белых перчатках, вынимающие из чехла “Записки охотника”, старик Zokal, стоящий рядом, ободряющий прищур его заплывших глаз: “Мой мальчик, все будет хорошо”. Он выпускал меня в свободное плавание. Это был мой диплом book’n’griller.
– Молодой человек, вы первый русский повар, которого я встречаю, – произнесла тогда дама, узкое лицо которой я никогда не забуду.
– Надеюсь не разочаровать вас, мадам, – ответил я в духе моего любимого Дживса, хотя внутри у меня все тряслось.
Книга была украдена у одного львовского букиниста, причем ворам пришлось слегка проломить ему башку. Слава богу, он выжил, на мокрых книгах жарить у нас не очень принято.
Мне повезло тогда: Тургенев горел превосходно, мой первый серебряный эскалибур мелькал и сверкал, перепела шипели, клиенты наслаждались зрелищем. Spectacle в нашей профессии не менее важен, чем результат. Клиенты хотят видеть завораживающее огненное шоу, без дыма и вони. Как наставлял нас Zokal: “Помните, вы должны создать и поддерживать в жаровне процесс, напоминающий пролет колесницы Юпитера по утреннему небу!”
Половину долларовой “котлеты” я отдал тогда учителю. На другую половину, как водится, устроил вечеринку для бывших поварят из гнезда Zokal. Мы сняли за гроши какую-то ржавую баржу, поставили на палубе стол, завалили его снедью и выпивкой, наняли двух аккордеонистов и поплыли по Висле. Из семи поварят я был единственный русский. Трое жарили на английских книгах, двое на французских, один на испанских. Надо мной хоть и подтрунивали, но уважительно: я рисковал, русский гриль тогда еще не был раскручен. Великие мастера Mohnо и Рубинштейн тогда еще только начинали заявлять о себе. Но проницательный Zokal мудро сориентировал меня: русская литература. И как я ни упирался, он меня уговорил. По-отечески: пара затрещин помогла. Миф русской литературы оказался сильней моих страхов. И все получилось у поваренка. Он стал трехзвездным.
В ту звездную ночь на Висле я страшно напился и блевал в реку…
Четырехгрудая татуированная девушка с длинной шеей и вытянутой дыней головой подсаживается ко мне, на тайском английском предлагает мне скрасить одиночество. Отвечаю, что предпочитаю классику.
Она молча уходит, цокая светящимися копытцами. И сразу же подваливают две обычные местные:
– Na