Про Клаву Иванову (сборник). Владимир Чивилихин
уйдет… Терпи, я ее мигом повалю. На тот вон куст, да?
– А то куда еще? Скорей! Веревки у тебя нет?
– Нету-у-у.
– Ты с кордона, что ли? А где отец?
– Лежит. Язва у него.
Березка упала с плеском и шумом, и хорошо легла, метров пять до ее вершины было, всего только. Девчонка ловко полезла по березке, перебирая сучья. Они гнулись, и березка гнулась, топла серединой в мокрой траве, и Родион боялся, что его нежданная спасительница сама угодит в болото. Правда, кочки там и такой глуби не должно быть. Нет, добралась до куста хорошо, потянула за стропы, но так слабо, что Родион едва услышал. Подергала еще немного.
– Весу-то в тебе, дяденька, наверно… – Она села в траву. Родион перестал ее видеть.
– Без малого девяносто кило, – сказал он. – А где ты?
– Тут.
– Вяжи-ка стропы к сучьям.
– Сейчас, дяденька, сейчас. Не готово еще, нет. Сейчас… Есть!
Родион напряг бицепсы, но без толку – то ли ослаб уже, то ли трясина так держала. Еще попытался, вложив все, однако подалась березка – она была срублена напрочь и держалась на сломе. Нет, это ему уже не нравилось. Девчонка балансировала на кусту, хватаясь то за листья березки, то за тонкие стволики багульника, то за стропы, взглядывала на его мокрое, грязное, искаженное от усилий лицо и неожиданно кинулась по березке к берегу.
– Ты что? Испугалась, что ли?
– Вот еще! Ты сам, дяденька, не испугайся.
С топором в руках она лезла назад, в болото. Что это она делает? Разбирает парашютные шнуры у куста, рубит их. Зачем? От рыхлого податливого корневища удары передавались по тугим стропам к его рукам.
– Что ты делаешь? Зачем ты там рубишь?
Родион вытянул шею и увидел, что она бросила топор на берег, начала связывать стропы, однако тугие шелковые шнуры были скользкими и узлы расходились.
– Ты чего хочешь? – уже спокойно спросил Родион.
– Терпи, дяденька! Конем я сейчас тебя дерну.
– Вот это, пожалуй что, верно! – Родион завозился в воде. – Давай, только морским узлом надо. Можешь морским, а?
– Каким еще морским?
– Тогда на берег, – скомандовал он. – Петлю на комель березки, да и только, поняла?
– Как не понять? – бормотала она, пробираясь на берег. – Сейчас я тебя конем. Лишь бы шнуры не оборвались. Весу-то в тебе, дяденька…
– Считай центнер, – весело сказал Родион, поняв, что через минуту будет на берегу. – А одна стропа выдерживает полтора. Так что…
Чтобы не попортить руки, Родион освободил их и, хлюпая из последних сил в грязно-рыжей воде, примотал стропы к стальной защелке на груди. Теперь-то уже в порядке! Славно. И желтеющий папоротник на близком берегу, и насквозь продымленные лиственницы за ним, и большое пустое небо – все будто ожило и приблизилось. Девчонка на берегу ласковым голосом уже уговаривала невидимую «шалаву».
Низко пролетел самолет. Сейчас было ни к чему беспокоить ребят. Гуцких, конечно, сделает над ним еще один заход, потом уж полетит бросать вымпел. Успеть бы! Пристроилась она там или нет?
– Гони! –