Осколок в форме сердца. Сергей Тютюнник
и быстро зашагала сильными ногами куда-то в глубь госпиталя мимо фанерных бараков отделений и ядовито-синих курток раненых. Васильев, подскакивая на одной ноге, еле догнал женщину.
– Так что случилось? – запыхавшись от преследования, встрял в разговор Женька.
На него не обращали внимания. «Джинсовая» девушка, размахивая руками, строчила:
– …Вся в слезах, растрепанная. Я ее останавливаю, а она – шасть в свою комнату. Я за ней. Смотрю, берет Витькин пистолет, обойму патронов – и к выходу. Я за дверь уцепилась. «Не пущу!» – говорю. Она как врезалась в меня всем телом, я аж в коридор к противоположной стене вывалилась. В общем, убежала она… Боже, что будет?!
– Та-а-ак… Спокойно, спокойно, – шептала Феликсовна, вырываясь вперед и заставляя Васильева подпрыгивать на одной ноге, чтобы не отстать.
– Мы куда направляемся? – Женька задыхался от подскакиваний.
– На «мыльный пузырь», – не оборачиваясь, сказала Ольга.
– Это что такое? – удивился Васильев.
– Так банно-прачечный комбинат называется, где белье стирают, – пояснила «джинсовая».
– Понял, – отвязался Васильев, смутно догадываясь, что сейчас произойдет.
У входа в большую палатку «мыльного пузыря» стоял бледный молоденький лейтенант, освещенный льющимся изнутри светом. В нескольких шагах напротив – медсестра, почти девочка, в белом халате. Двумя вытянутыми руками она держала пистолет.
– Скотина ты паскудная! – горлом выдавила медсестра, из последних сил сдерживая рыдания.
Лейтенант с остекленевшим взглядом еле шевелил тонкими губами.
Васильев, забыв про раненую ногу, рванулся вперед, обогнав на секунду Ольгу, размахнулся своей корягой и сверху вниз сильно и точно ударил по пистолету. Сверкнув в полоске света вороненым стволом, пистолет шмякнулся под ноги. Феликсовна тут же, как огромная белая кошка, прыгнула на медсестру и повалила ее на землю. Васильев сгреб оружие в карман. Ольга возилась с бьющейся в истерике девочкой. Причитания, крики, плач, шуршание камней под дергающимися телами длились долго. Васильев посматривал то на стройного офицерика, зацементированного случившимся, то на Ольгу, цепко удерживающую медсестру. Ольгой он залюбовался, как любуются умелым разведчиком, взявшим «языка»…
– Пистолет пусть будет пока у тебя. И подстрахуй меня там на дежурстве. Я скоро буду, – скомандовала Ольга Женьке. – А ты чтоб через пять минут был дома! – бросила лейтенанту и вместе с «джинсовой» увела в темноту вечера дрожащую, преданную мужем медсестру.
– Пистолет, наверное, мой? – подал наконец голос незастреленный бледный офицерик, приросший к земле.
– Не волнуйся, не потеряю, – отрезал Васильев и захромал к хирургическому отделению, оставив остолбеневшего лейтенанта у палатки. Но, сделав несколько шагов, Женька повернулся и крикнул: – Скажи спасибо, что живой!
Он шел медленно, прислушиваясь к возмущенному голосу раненой ноги и прокручивая в памяти решительный марш Ольги к «мыльному пузырю»,