Афонские рассказы. Станислав Сенькин
любви.
– Спасибо тебе, друг!
Я уже тогда обладал недетской смекалкой и предупредил Георгиоса:
– Ты знаешь, что Петрос нечестный человек. Уверен ли ты, что он отдаст тебе Ларису, а не обманет каким-либо образом? Тебе нужны гарантии.
Лицо Георгиоса стало на мгновение очень жестоким:
– Если Петрос обманет меня, я убью его. После такого святотатства придавить сельского кровопийцу будет для меня совершенно плевым делом. И я уже дал ему это понять. Конечно, он совершенно не хочет отдавать за меня свою племянницу, но страх сгореть заживо в нем так велик, что пересиливает даже отвращение ко мне и любовь к Ларисе.
Итак, мы договорились обо всем и разошлись по домам.
Через неделю мы плыли на старой рыбацкой барке, на которой обычно перевозили контрабанду. Море было на удивление спокойным, и луна – светило воров – освещала нам путь. Дионисиат находился почти в центре полуострова, на небольшой возвышенности. Наши сердца трепетали от страха перед Божьим наказанием, которое, говорят, не раз настигало святотатцев. Ведь, несмотря на нашу несчастную судьбу, мы все же родились и выросли в верующих семьях, с молоком матери впитали уважение к православным святыням. С детства священники пугали нас различными историями реальности гнева Божьего. И даже мы, контрабандисты, перед выходом в море всегда ставили свечи святому Николаю Чудотворцу.
Есть поступки, которые нельзя исправить. И мы прекрасно понимали, что, возможно, сейчас мы совершаем именно такой поступок. Но воровская звезда вела нас к возмездию, от которого не сможет уйти ни один преступник на земле. План будущего ограбления мы составили грамотно, даже можно было бы сказать, профессионально, если воровство можно назвать профессией. Петрос дал нам подробный план Дионисиата, проникнуть в который было делом трудным, но не безнадежным.
Рука святого Иоанна Предтечи хранилась в небольшом храме – параклисе; нужно было открыть несколько дверей и найти ковчег со святыми мощами самого Крестителя Господня. И, наконец, самое сложное – нужно было переступить через свои страхи и частицу, возможно самую главную, самих себя.
Вот мы и причалили к святому берегу – не как благочестивые паломники, а как бесчестные воры, намереваясь украсть самую почитаемую святыню этого древнего монастыря. Георгиос вообще трепетал, как осенний лист. Это было настолько нетипично для такого лихого удальца, что мне и самому стало не по себе. Тем более я знал нечто, о чем услышал, спрятавшись вчера у дома богатого Петроса. Он тогда разговаривал со своей племянницей о ее будущем и убеждал отказаться от мысли связать свою судьбу с Георгиосом:
– Как ты будешь с ним жить? Шататься по морю, торгуя оружием? Да на этом шалопае клеймо негде ставить, и по нему давно уже плачет тюрьма.
Георгиос, когда я попытался пересказать ему этот разговор, нервно играл желваками и бешено смотрел мне в глаза. Он не только не хотел слышать про коварство Петроса, но и пытался убедить меня, что он не позволит старому ростовщику обмануть его. Я тем не менее чувствовал какую-то непонятную