Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма. Александр Логачев
пошел?
Леонид по прозвищу Жох осклабился, показывая сколько железных и золотых зубов у него во рту. И тех, и других хватало. Он стоял, руки в карманах, посредине комнаты, высокий, жилистый и пьяный. А на столике возле покинутого им кресла, утром еще пустого столике, блестела бутылка водки, на треть пустая, и кучилась на газете закуска: нарезанная краковская колбаса, хлебная буханка и конфеты «Коровка». Придавливали газету и два стакана: с каплями на стенке и сухой.
Шепелев приблизился к человеку, который никак не мог быть другом капитана госбезопасности. Осведомителем – да, запросто. Но осведомителем-то вор как раз и не был. Один раз, правда, помог вор капитану, когда тому потребовалось срочно, очень срочно, за одну ночь отыскать где-то спрятавшегося в городе шпиона. А так они, как и положено друзьям детства, просто изредка встречались распить бутылку вдали от посторонних глаз, на одной из ленинградских крыш с голубятней.
– Докорешился с легавым, додружбанился. – Пожатие Жоха, короткое, жесткое, выдавало обманчивость его худобы. Силы в его сухожилиях и сухих мышцах не меньше, чем в кольцевых мышцах удава.
– Что стряслось?
А стряслось – капитан видел по посеревшему лицу вора и по тусклым глазам. И по трети бутылки, выпитой в одиночку.
– Пойдем, капитан, вольем по сотке.
Леонид не выпил, а именно влил в себя водку, зажевал колбасным кругляшом и притянул к себе по столу пачку «Севера».
– Хреново, капитан. Мне, – Жох ткнул себя в грудь двумя пальцами с зажженной папиросой. – Хреново. Пропадаю. Пропал.
– Не тяни кота за бейцы, говори, – Шепелеву не доставляло радости видеть вора вот таким. Придавленным, притопленным, так можно сказать.
– На послезавтра объявлен сходняк. В Луге. Сегодня в ухо нашептали верное, – Жох глубоко затянулся, задрал голову и пустил дым вверх, – меня там на правило́ поставят. Догадываешься, за какие дела?
Леонид спросил и откинулся в качалке, заставив ее конструкцию дерево заскрипеть, а полозья задвигаться. Он молчал, жадно и часто затягиваясь.
– Да ты уже сказал, чего догадываться, – ответил капитан. – Пронюхали о нашем знакомстве.
– Верно. А за это у нас ставят на ножи, – Жох показал «вилы в горло». – Правильно ставят. Так и надо. Без претензий. Но не хочу, капитан. Не для того я полз по тундре на брюхе, выбирался из болот, чтоб меня в Луге зарезали, как барана.
Огнеметные танки на Литейном мосту, лениградцы провожают бойцов РККА на войну с белофиннами
Леня-Жох качнулся в кресле вперед, нагнувшись, перевалил длинное тело через подлокотник, загасил окурок в пепельнице и обнял ладонью бутылку.
– Давай, капитан, добьем пузырь, двигай стакан. Ты не волнуйся, у меня тут есть запасец, – Леня качнул рукой с бутылкой, показывая, что «запасец» стоит на полу за столиком. Но Шепелев, кажется, вдруг перестал слышать и замечать гостя, погрузившись в свои мысли.
– Эй, капитан, проснись! Стакан пасуй!
– Погоди