Карта царя Алексея. Николай Дмитриев
и речной лёд вздуется, начнёт с гулом трескаться, и за пару дней течение вынесет его остатки далеко в море.
Какое-то время воевода следил за лошадёнкой. Но потом ему это надоело, и он поглядел в другую сторону. Впрочем, и этот вид, открывавшийся из окна, особо не радовал. Конечно, снежный покров скрывал грязь немощёной улицы, а там где обычно было грязнее всего, «на мхах», сейчас всё выглядело белым и чистым.
Вообще-то, сегодня воеводу малость нудило. Раскинувшаяся за окном снежная пустошь, странным образом давила, но воевода только вздохнул. Конечно, и здесь весна на подходе, но он знал, того буйства зелени, какое ему хотелось бы увидеть, тут, на суровом Севере, просто не бывает.
Он вдруг вспомнил Берестечко и как он уходил от преследования казачьей гатью, когда по всему болоту гремели выстрелы, раздавались крики преследователей, а там, где полякам удавалось настичь хотя бы группу повстанцев, немедленно вспыхивала жестокая сеча.
Задумавшись, воевода повернул голову, и ему на глаза опять попалась чалая лошадёнка, словно напоминая, что те славные времена прошли, а сам он, стольник Фёдор Епанчин, бывший десятник казачьего войска Богдана Хмельницкого, теперь по царскому указу всем заправляет здесь.
Громкий шум в сенях заставил воеводу оторваться от созерцания речного льда и посмотреть на входную дверь. За ней кто-то возился. Потом её резко толкнули, и на пороге возникла весьма внушительная фигура.
– Отчего с таким грохотом… – раздражённо начал было воевода, но тут же оборвал себя на полуслове.
Вместо ожидаемого конфидиента в палату ввалился монастырский келарь отец Паисий и, не обратив внимания на то, что хозяин хмурится, сразу заявил:
– К тебе я, воевода, к тебе, дело неотложное…
– Какое такое дело? – воевода сердито воззрился на келаря.
– Знаю я, на Немецком дворе непотребство и бесовщина всякая… – Не ожидая приглашения, келарь уселся на лавку и расправил пятернёй бороду.
– Тебе-то откуда известно стало? – вздохнул воевода.
– Все знают, монахи – и те в трапезной болтать начали…
– Да ты что это? Хочешь, чтоб я на Немецкий двор пошёл порядки устанавливать? – Воевода грозно возвысил голос. – Да они по царскому указу…
– Упаси бог, упаси бог, – замахал руками келарь. – Ведомо нам стало, что купец архангельский Ивашко Евдокимов дом свой на иноземный лад наладил, а теперь ещё капитаны аглицкие да голанские ходить к нему начали, и он, купчишка этот, их бесовскими утехами радует. Опять же, вроде как девок непотребных у себя держит, и они ему по вечерам на цимбалах всяких играют и поют нецерковное.
– Ну так бы и говорил сразу, а с купцом этим я разберусь, – сердито выговорил келарю воевода и махнул рукой. – Ступай, у меня тут и без тебя дел хватает!
Когда отец Паисий ушёл, воевода снова повернулся к окну, но теперь его мысли неотступно вертелись вокруг того, что сказал келарь. Признаться, воевода уже слышал о новых порядках, какие, насмотревшись