Кто такая Лора Ли. И другие рассказы. У. В.
Второй номер принадлежал кому-то с именем Филипп. Пока санитары уносили тело, один из врачей набрал номер, записанный как Руфь. Ответа не было.
– А где может быть эта Руфь? – спросил он, обращаясь к Нелли.
– Днём она обычно дома, спит. Хотя, кажется, последние несколько дней не ночевала дома.
Врач безуспешно попытался дозвониться до Руфи ещё несколько раз и, наконец, набрал второй «избранный» номер. На этот раз ответили сразу. Да, он знаком с Софией, нет, не очень близко, но некоторое время назад он встречался с её сестрой, Руфью. Как умерла? А где Руфь? Да, конечно, он приедет на опознание.
Врач продиктовал адрес морга, оставил мобильный телефон Софии в аудитории и ушёл.
***
Филипп расстался с Руфью всего месяц назад. Рано утром она встала с постели, наскоро выпила кофе и ушла домой, а пока она обувалась, Филипп сказал, чтобы она больше не приходила. Это не было спонтанным решением; её уход ранним утром тоже был не первым. Хотя Руфь работала по ночам, она уходила каждое утро, когда оставалась у него на ночь, и никогда не приглашала его к себе, разве что ненадолго днём, когда София была в Академии. Она объясняла это тем, что у неё настолько разные графики с сестрой, что они только и видятся по утрам, когда Руфь уже вернулась, а София ещё не ушла. Тогда он предложил остаться на ночь у неё, но Руфь и это отвергла: София очень плохо спит, её может разбудить любой шорох. Поверить в это было нетрудно. Первые двадцать лет София вообще не спала. У этой болезни даже было название, которого Филипп не помнил, но вот чего забыть было невозможно, что жить Софии врачи обещали не больше, чем пятнадцать лет. София протянула до двадцати, наслаждаясь каждой минутой своей непрерываемой на сон жизни, когда после смерти родителей не иначе как на нервной почве случилось чудесное выздоровление: София стала спать. Сама её болезнь была огромной редкостью, выздоровление же и вовсе было зарегистрировано впервые. Однако от любых обследований София отказалась, и вообще она, наверно, предпочла бы умереть от своей бессонницы, чем пережить такое. Не успев похоронить родителей, она чудом успела оттащить сестру с железнодорожных путей, где та лёжа ожидала поезда в лучших традициях русской классики. Руфь билась в истерике и только повторяла, что всё равно убьёт себя. София не отходила от неё ни на шаг, хотя каждый видел, что её и саму тянет в петлю.
Филипп приходил к ним каждый день, и вот тогда-то, наверно, София и полюбила его. Скрывать ей это удавалось плохо, даже сам Филипп это понимал, а уж Руфь и подавно. Легче ей от этого не делалось, но в конечном итоге София уговорила Руфь уехать на неделю. Вообще из страны. И с континента. Они улетели в Америку, чтобы заполнить чем-то душевную пустоту.
***
Когда они вернулись, Руфь больше не твердила, что покончит с собой, но с тех самых пор её будто подменили. Поначалу это было не так важно, главное, что она стала постепенно возвращаться к жизни, но вот ту самую искру, которая так его привлекала, Филипп больше не находил.
Она