Перстень Вандеи. Александр Ралот
вечерах он цитировал произведения и произносил вслух такие имена и такие фамилии, от которых администраторы и организаторы просто впадали в ступор; давал почитать молодому поколению советских литераторов книги, которые каким-то чудом или по чьему-то головотяпству смог доставить в Советский Союз из далёкой Америки; и, конечно же, не мог не знакомить людей с неопубликованными произведениями и письмами обожаемой Марины Цветаевой. Удивительно, но за всё это Владимира Брониславовича не посадили и даже не упрятали в психушку. Однако назад за границу уже не выпускали. Он стал обычным советским невыездным. Так продолжалось долгих шестнадцать лет.
Наконец Сосинский добился своего и опять оказался в Париже. Пожилой человек целыми днями бродил по улицам и встречался с теми, кого знал по годам своей молодости. И однажды в одном маленьком кафе столкнулся с Юрием Терапиано! Старики смешить немногочисленных посетителей не стали и на этот раз драку не затеяли. Взяли по бокалу бургундского и, как ни в чём не бывало, предались воспоминаниям.
– Так почему же Вы, чёрт вас подери, не приняли полвека назад мой вызов на дуэль? Могу я хоть сейчас это узнать? – рассматривая на свет бокал с вином, произнёс Владимир Брониславович.
– Можете, – повторяя жест своего собеседника, спокойно ответил Терапиано. – Мне это категорически запретил делать один очень уважаемый человек, и Вы его хорошо знаете.
Он замолчал. Пригубил вино.
– Так назовите его или я посчитаю всё Вами сказанное плодом Вашей фантазии, – начал горячиться Сосинский.
– Пожалуйста. – Это Владислав Ходасевич. Он тогда сказал мне: «Стреляться в эмиграции двум русским литераторам! Мы с большим трудом вывезли из нашей многострадальной Родины великую Русскую культуру, и каждый из нас просто обязан её сохранить. А Вы хотите банальным образом уничтожать друг друга. Не бывать этому! Просто не имеет права русский стрелять в русского здесь, в Париже, на потеху местным обывателям». Вы удовлетворены моим ответом?
Владимир Брониславович молча кивнул головой.
– А перстень, что с ним стало? – прервала мой монолог супруга. – В каком музее он сейчас хранится?
– Не беспокойся, дорогая. Он цел и невредим. Перстень Владимир Брониславович хранил пуще глаза своего. А затем, когда пришло время, передал сей ценный подарок преданнейшему почитателю творчества Марины Цветаевой Льву Абрамовичу Мнухину, известному московскому литературоведу, историку литературы, библиофилу и писателю.
Жена закрыла каталог и отложила его в сторону.
– А знаешь, давай не будем покупать ничего ювелирного. Лучше потратим деньги на поездку.
– Во Францию в департамент Вандея или в Париж? – с тайной надеждой уточнил я.
– Нет, дорогой мой. Не во Францию и не в Париж. На этот раз мы поедем в Анапу. Будем смотреть на зимнее море и гулять по пустынному пляжу.