Зеркало сновидений. Валерия Вербинина
Семнадцатилетняя девушка из хорошей семьи не должна говорить о таких предметах; более того, она даже думать о них не должна. Но Ломов недаром характеризовал госпожу Левашову словами «неглупая и волевая», и в данном случае эти качества ей не изменили.
– Кто тебе сказал? – только и выговорила Наталья Андреевна.
Оленька потупилась.
– Маша, – еле слышно ответила она. – Не нарочно, конечно, но… Мы просто болтали о том о сем… Она танцовщица. А до нее была какая-то англичанка. Я так поняла, что это Машина бывшая гувернантка.
У Натальи Андреевны уже голова шла кругом. Гувернантка! Танцовщица! Конечно, в их кругу увлечения Базиля вовсе не были секретом; но то, что о них знала и ее собственная дочь, неприятно поразило госпожу Левашову.
Но что же сказать, в самом деле, как сохранить лицо?
– Оленька, – начала Наталья Андреевна, – у взрослых людей…
Она посмотрела в блестящие глаза дочери, поняла, что не может лицемерить и говорить о Базиле как о совершенно приличном человеке, который имеет право на свои слабости, и решила не продолжать.
– Ладно, – вздохнула Наталья Андреевна. – Что еще Машенька тебе рассказала?
– Ничего, – храбро ответила Оленька, пряча глаза. – Ты обещала сказать Лизе, чтобы она не надевала платье.
– Хорошо, я сейчас же поговорю с ней.
Лиза сидела под лампой с книжкой в руках. Войдя, Наталья Андреевна прежде всего поискала взглядом злополучное платье и увидела, что оно брошено на спинку кресла.
– Наверное, я покажусь тебе глупой, – сказала мать, – но я хотела бы попросить тебя кое о чем.
И она объяснила Лизе, что Олю испугал недавний кошмар и она переживает за сестру. У Оленьки и в мыслях нет отбирать платье, просто сон выбил ее из колеи, и она стала придавать чрезмерное значение всяким глупостям.
– Не видела она никакого сна, – упрямо промолвила девушка, закрывая книгу. – Она нас дурачит.
Наталья Андреевна не стала терять время на споры, а лишь несколько раз в доходчивой форме повторила то, что говорила ранее: что Оленька вся извелась, что ее поведение, может быть, и глупо, но дразнить ее нехорошо и жестоко.
– Скажи ей, что она может не переживать, – сдалась Лиза. – Когда я у себя в комнате как следует рассмотрела платье при свете, я поняла, что ткань обтрепалась и выглядит бедно. Думаю, моя Агафья Тихоновна выйдет на сцену в зеленой тафте.
– Я всегда знала, что моя старшая дочь – умница, – сказала Наталья Андреевна с улыбкой. Она поцеловала Лизу в лоб и удалилась, притворив за собой дверь.
Кирилл Степанович сидел в своем кабинете и попыхивал трубкой. Жена скользнула взглядом по его благородному профилю, вспомнила, как она когда-то его любила и каких трудов ей стоило отучить его от привычки ходить налево, причинявшей ей столько страданий. Сейчас ей казалось, что она действовала не столько и не только для себя, но и для своих девочек. По крайней мере, никто не станет говорить ее дочерям, что их отец связался с какой-нибудь дурной женщиной. Она