Закопанные. Александр Варго
Ходжа, послушай! У нас ничего не выгорит… У охраны оружие! При попытке бежать нас всех перестреляют! Вы бегите, а я останусь. И еще. Этот Нос…
– Захлопнись, тюфяк, – оборвал его зэк.
Тем временем Зажим медленно поднялся и направился к одиночной камере, представлявшей собой узкий прямоугольный короб, в уголовно-исполнительной системе именуемый «стакан».
– «Берегите то, что в стакане», – вполголоса повторил он слова из послания. Затем повернулся, глядя на уголовников. – Ходжа, ты помнишь, как было в маляве?
Зажим тихоньку стукнул по стальной поверхности камеры.
– По ходу, там никого нет. Разве что пара тараканов.
Несколько секунд он сосредоточенно прислушивался, затем покачал головой.
– Никого.
Он уже намеревался было сесть обратно на скамью, как внезапно внутри «стакана» раздался шорох.
Зажим остолбенел и, развернувшись, тупо уставился на одиночную камеру. Затем шагнул вперед и ударил ногой по стальной обшивке.
– Кто там?! – хрипло пролаял он.
Некоторое время ничего не происходило, и уголовник уже было решил, что странный звук ему померещился, как изнутри донесся протяжный стон.
– Какого хера? – прошептал Ходжа, меняясь в лице.
Первым нарушил молчание Митрич.
– Не по-божески это, – сказал он. – Бабу в железном ящике перевозить.
Конвоир недоуменно взглянул на напарника, затем рассмеялся.
– Хех, я и не въехал сначала… Думаю, какая баба, в каком ящике? Ты про ту шизанутую, что в «стакане»?
Водитель кивнул.
– Духота там жуткая, как в бане. И присесть негде, я видел, – сказал он. – Попробуй постоять так часа два. Притом что тебя внутри болтает, как дерьмо в проруби.
Охранник выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы.
– Да нет проблем, Митрич, – промолвил он, едва сдерживая раздражение. – Представь, что я ее выпущу к тем четырем утыркам. Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем ее пустят по кругу? Прежде чем отымеют во все щели? А потом задушат, как собачонку?! Я думаю, минут пятнадцать. Это при хорошем раскладе. А потом еще мертвую каждый раза по два трахнет.
Митрич плотно сжал губы. Не мигая, он смотрел на дорогу, ускользающую вперед бесконечной серой лентой.
– Или ты хочешь, чтобы мы к себе ее сюда взяли? – насмешливо продолжал конвоир. – И нарушили инструкцию, о которой ты тут недавно вещал?
– Неправильно это, – упрямо сказал Митрич.
– Неправильно, – хмыкнул старлей, снова чихнув. – А если я тебе скажу, что эта баба натворила? Твое мнение поменяется?
– Да плевать. Баба есть баба. Она и так себя уже наказала, раз тут очутилась.
Водитель вздохнул.
– Эх ты, Митрич, – зевнул охранник, поправляя на коленях автомат. – Вся наша жизнь неправильная. Вот ты. Дожил до благородной седины, а простой водила. И наивный, как пацан. Как был Митричем, так и помрешь Митричем, все в добро и справедливость веришь. Словно малое дите в Деда Мороза.
– Верю, Слава. Представляешь? Помнишь старый мультфильм про старика с бабкой,