Русский дневник. Джон Стейнбек
один инструмент творчества – это индивидуальный ум человека. Два человека могут создать ребенка, но я не знаю ничего другого, что может создать группа. Группа, не управляемая мыслью отдельного человека, – это нечто ужасно деструктивное. Самые большие изменения в мире за последние 2000 лет произвела христианская идея о том, что каждая отдельная душа имеет очень высокую ценность».
В «Русском дневнике» Стейнбек и Капа упоминают лишь несколько отдельных русских, которые сумели выжить в системе, готовой задавить любое творческое начало. «Русские в последнее время столько дурного натворили с этим высмеиванием художников, нападками на музыкантов и указами, запрещающими всем русским разговаривать с иностранцами, что это вгоняет меня в тоску, – писал Стейнбек своему другу в феврале 1948 года. – А ведь простые русские – такие хорошие люди». Вот об этом данная книга до сих пор напоминает своим читателям: цель оказалась не столь далекой от точки приложения усилий писателя, который за десять лет до выхода «Русского дневника» придал человеческий облик аморфной массе беженцев из Оклахомы.
1
И тут до нас дошло, что о некоторых сторонах российской жизни вообще никто не писал, а это как раз то, что интересует нас больше всего.
Сначала нужно рассказать, как возникла идея этой поездки и какая у нее была цель. В конце марта я (пишу от первого лица по специальной договоренности с Джоном Гюнтером[4]) сидел в баре отеля Bedford на 40-й улице Нью-Йорка. Пьеса, которую я писал, в четвертый раз рассыпалась и утекла между пальцами. Я сидел около барной стойки и думал, что делать дальше. В этот момент в бар вошел Роберт Капа. Он выглядел довольно уныло. Игра в покер, которой он был занят несколько месяцев, наконец закончилась. Его книга ушла в печать, и теперь ему было нечем заняться. Всегда отзывчивый бармен Уилли предложил ему Suissesse – коктейль, который он делает лучше всех в мире. Мы были в депрессии, причем не столько от самих новостей, сколько от того, как их подают. Потому что новости – это уже не новости, по крайней мере, в той их части, которая привлекает к себе наибольшее внимание. Новости стали уделом знатоков. Человек, сидящий за письменным столом в Вашингтоне или Нью-Йорке, читает телеграммы и перекраивает их так, чтобы они соответствовали его восприятию мира и были достойны его подписи. Так что то, что нам сегодня преподносят как новость, часто вовсе не новость, а мнение одного из полудюжины ученых мужей о том, что означает эта новость.
У русских должна существовать личная жизнь, о которой мы не можем ничего прочитать, потому что у нас никто не писал об этой жизни.
Вилли поставил перед нами два бокала бледно-зеленого Suissesses, и мы начали обсуждать, что осталось в мире такого, чем мог бы заняться честный человек либеральных взглядов. В газетах каждый день обсуждалась Россия: о чем думает Сталин? Каковы планы русского Генерального штаба? Диспозиция войск, эксперименты с атомным оружием и управляемыми ракетами. И все это писали люди, которые
Здесь, очевидно, ироничное замечание. Джон Гюнтер – американский журналист и публицист, автор популярной серии общественно-политических книг