Приговор приведен в исполнение. Сергей Зверев
при этом цедил слова на приблатненный манер, через выдвинутую нижнюю губу:
– …и рога в загранке выросли?
Желваки величиной с грецкий орех играли на скулах раздухарившегося охранника, подбадриваемого молчанием шефа.
Он подошел к Святому, ткнул ему пальцем в грудь, а другую руку положил на плечо.
– Приятель, не в службу, а в дружбу убери свою конечность, – миролюбиво, но вместе с тем интонацией предупреждая о возможных последствиях, попросил Святой.
Шея телохранителя начала набухать, точно пожарный брандспойт под напором воды, глаза округлились.
«Какие халтурщики таких олухов готовят? Стоит раскорячившись, корпус открыт, бей – не хочу. Подкачали парня на тренажерах, азам рукопашного боя подучили, а настоящей техники, по-видимому, нет. Ситуацией не владеет. Глоткой берет».
Желание проучить наглого выскочку становилось непреодолимым. Охамевший молодчик, подбадриваемый молчаливым невмешательством Бодровского, дернул Святого за ворот рубашки:
– Надо попросить прощения у Платона Петровича!
Пуговицы, вырванные с мясом, отлетев горошинами, сгинули в траве.
– Ты, парень, не выкалывайся! Тебе бабки за услуги платят… – Ребром ладони охранник постукивал по предплечью Святого.
Назревала драка. Но омрачать приезд гостей банальным мордобоем Святой не желал. Однако спускать на тормозах жлобские выходки лощеного кабанчика он тоже не мог.
– Анатолий, я умоляю, не навредите молодому человеку! – пискнула супруга промышленника, водружая на длинный нос солнцезащитные очки.
– Будьте спокойны, Ольга Григорьевна! – с улыбкой от уха до уха ответил телохранитель.
Коротким, как выстрел, взглядом Святой извинился перед стариком. Его жесткие, словно стальные прутья, пальцы нажали на болевые точки у подмышки и на шее телохранителя. Древнее искусство «жалящего прикосновения», переданное Святому одним степным мудрецом, кочевавшим в забайкальских просторах, было бескровным, но безжалостным способом укрощения самого свирепого противника.
Улыбка застыла на лице охранника, брови изогнулись дугой, поднявшись чуть ли не к макушке, руки беспомощными плетями свесились по бокам, а из уголков рта двумя ровными струйками потекла слюна. Телохранитель нечто промычал голосом обреченного на заклание животного. Сделал три шатких шага к лимузину.
– Что… что происходит? – истерически завизжала супруга миллионера.
Сам Бодровский, будто под гипнозом, наблюдал за маневрами несчастного охранника, а тот, парализованный почти неприметными прикосновениями, продолжал вытанцовывать заплетающимися ногами сумасшедший кордебалет. Мокрыми вывернутыми губами Анатолий издавал нечленораздельные звуки, сопровождая невнятицу фонтаном брызг слюны.
«Теряю навыки. Обленился… – Огорчению Святого не было предела. – Учитель, старина Ульча, был бы очень недоволен. Нечисто кабанчика обработал. Теперь боль идет по позвоночному столбу к головному мозгу. Верхние точки не дожал. Бедолага Толик,