Мое непослушное сердце. Сьюзен Элизабет Филлипс
не можешь! Кевин, ведь это часть истории твоей семьи! Кроме того, люди все еще приезжают туда!
– Должно быть, доходы тамошнего гробовщика каждый раз подскакивают до небес!
– Гробовщика? Ты о… Господи, мне нужно бежать, иначе опоздаю! Даю урок рисования акварелью.
Она повесила трубку, прежде чем он успел сообщить о своей женитьбе. Что ж, все к лучшему. Разговоры о лагере отнюдь не улучшили и без того мрачное настроение.
Боже, каждый раз каникулы превращались в сплошную муку! Пока друзья играли в бейсбол и бездельничали, он торчал в захолустье, в компании нудных стариков с их дурацкими правилами.
– Не плещись так в воде, дорогой. Дамы не любят, когда им брызгают на волосы.
– Служба начинается через полчаса, сынок. Пойди умойся.
– Ты опять бил мячом о стену молельни? Вся краска в пятнах.
В пятнадцать лет он наконец восстал и едва не разбил их сердца.
– Я туда не поеду, и вы меня не заставите. Там тоска смертная, и я ненавижу ваш лагерь! Попробуйте только приставать ко мне, и я убегу из дома! Вот увидите!
Родители в конце концов сдались, и следующие три года он провел в Гранд-Рапидс со своим приятелем Мэттом. Отец Мэтта был молодым крепким парнем, заядлым спортсменом, игравшим в футбол за «Спатнс», и каждый вечер он кидал с мальчишками мяч, к неописуемому восторгу Кевина.
Через несколько лет Джон Такер состарился настолько, что больше не мог отправлять службы. Молельня сгорела, и лагерь утратил свою религиозную роль. Тетка Кевина Джудит переехала в унылый старый дом, где раньше останавливалось семейство Такер, и продолжала сдавать коттеджи на лето. Кевин никогда больше там не бывал.
Ему не хотелось думать о бесконечных скучнейших жарких днях, нескончаемых замечаниях, нотациях, лекциях…
Кевин вставил в проигрыватель компакт-диск и увеличил звук. Когда граница между штатами осталась позади, он заметил на обочине дороги знакомый зеленовато-желтый «фольксваген». Такер с такой силой нажал на тормоз, что из-под колес полетела щебенка. Это машина Молли, ошибки быть не может. Она тяжело навалилась на руль.
Фантастика! Только этого ему не хватало. Какое право имеет она закатывать истерики? Это ему следовало бы выть от тоски!
Может, просто уехать, сделав вид, что ничего не заметил? Нет, она, наверное, уже увидела его. Ничего не поделать.
Поэтому он вышел и направился к «жучку».
От боли перехватило дыхание. Или от страха?
Молли понимала, что нужно добраться до больницы, но не могла пошевелиться. Боялась, что, если двинется с места, горячая липкая жидкость, уже пропитавшая юбку шерстяного подвенечного платья, хлынет потоком, который унесет ее ребенка.
Она приняла первые спазмы за кишечные колики от голода, поскольку весь день не ела. Потом ее скрутила схватка, такая сильная, что она едва сумела подвести машину к обочине, прикрыть руками живот и скорчиться.
Пожалуйста, не дай мне потерять мое дитя! Пожалуйста, Господи!
– Молли?
Сквозь