Омар Хайям. 100 и 1 цитата. Отсутствует
стоя на коленях, произнес:
«Боже! По мере своих сил я старался познать Тебя. Прости меня! Поскольку я познал Тебя, настолько я к Тебе приблизился».
С этими словами на устах Омар Хайям умер.
Детство
Омар Хайям лежал на циновке, чувствуя, что Смерть где-то рядом, потому что старческое тело уже не согревалось даже огнем домашнего очага и двумя покрывалами из верблюжьей шерсти.
Хусейн — его последний ученик — сидел рядом.
Учитель наконец-то обещал ему рассказать о себе. Речь восьмидесятилетнего философа была затруднена, но мысли были ясными и картинки жизни четко всплывали в его памяти. И он начал с цитирования собственного же четверостишья:
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом…
Какое-то время после произнесенного четверостишья философ и поэт молчал, а потом сказал:
— И почему не стал я, как отец, палатки мастерить? Все больше пользы было бы семье и людям…
— Зачем вы так, Учитель?
— Учитель? Учитель там, на Небесах, а мы лишь в подмастерьях ходим. Где веру ересью, а ересь верой чтут, я перед вельможами и духовенством, с трудом скрывая смех и слезы, шутом себя являл, свои бока под палки подставляя. Смеясь, они наотмашь били.
— Да как же они смели?..
— Зато, став с виду бестолков, я вольный хмель веков пригоршнями испил, мороча этих простаков. Беда, она тогда беда, когда она из рук Аллаха — вот что ценнее в сотни раз. А о себе могу сказать лишь так: я был комком земли, замешанным со скорбью пополам. Что рот разинул? Можно закрывать! Однако же я обещал тебе о своей жизни рассказать. Для этого, мой юный друг, нам придется начать с самого детства. Это случилось в городе Нишапур восточной провинции Хорасан. И хотя по нынешним меркам он был небольшим, в нем уже тогда были школы среднего и высшего типа — медресе.
— А прозвище Хайям действительно означает «палаточник»?
Учитель, улыбнувшись, согласно кивнул головой.
— То есть вы, кроме всего прочего, были еще и палаточным мастером?
— Не перебивай старика, а то забуду что-либо более важное. А насчет палаточного мастера, то им был отец, хотя меня он обучил всему, чем сам владел отменно. И в нишапурское медресе я в возрасте двенадцати лет отправлен был лишь потому, что я с восьми уже читал и увлекался тайной мирозданья.
— Неужто звезды так влекли воображенье ваше?
— Не столько звезды, как…
Мудрец задумался, и Хусейну почему-то даже показалось, что его уже нет рядом. Он даже сам замер, боясь потревожить учителя, улетевшего не иначе как вслед за своими воспоминаниями, в Небо.
И вдруг откуда-то сверху зазвучали его слова.
Бог есть, и всё есть Бог!
Вот средоточье знанья, Почерпнутого мной
из