Неприкаянный дом (сборник). Елена Чижова

      Конечно, можно выбрать пошире, но в Европе снова носят узкое…

      – По-твоему, я – жирная корова? – В ее голосе звякает угроза: как коровий колокольчик, как капли о дно подойника.

      – Во всяком случае, – что мне до ее звяканья? – уже не лань.

      – Хочешь сказать – старуха? Толстая и уродливая? – Она вертится перед зеркалом. Втягивает живот. – Учти: женщине столько лет, сколько ее любовнику.

      Видно, ее дела плохи: раньше выдумывала собственные теории, теперь повторяет чужие слова.

      – У тебя есть любовник? – я отодвигаю чашку.

      – Главное, – она одергивает штанины, сгоняя лишние складки, – у меня есть муж.

      В ее устах это – сильный довод. Я отвожу глаза.

      Раньше мы не касались этой темы.

      – Брось! – я глушу приступ раздражения. В сущности, он возник на пустом месте. – Давай уж как раньше: будем чтить собственные традиции. Только этого не хватало: ссориться из-за мужиков.

      – Ну и правильно! – она подпирает щеку. – А у тебя? Как у тебя на личном фронте?

      – Никак.

      Я думаю: «Это я – старуха».

      – Тоже мне, старуха! – она фыркает. – Отлично выглядишь. Стройная как дэвушка… И улыбка – супер. Что бы ни случилось, всегда улыбаешься.

      – Это не улыбка, а мышечное напряжение… – если смотреть со стороны, я действительно улыбаюсь. Всегда улыбалась.

      – Вот и нашла бы какого-нибудь мальчонку. Лет эдак тридцати. Ни проблем, ни заморочек… Кстати, о личном. Как поживает твой бывший супруг? – она берется за нож, тянется к начищенной картошке. Я не хочу принимать ее помощи. Разговор – другое дело. Здесь мы с нею на равных.

      – Нормально, – я забираю нож и пожимаю плечами. – Осмысливает глобальные катаклизмы.

      – Нашего животного царства? – она хихикает.

      – Вашего животного царства. Если ты полагаешь, что я…

      Янин костюм принимает благородный темно-синий оттенок.

      – Все одним миром мазаны, – она машет воображаемой рукой. – Или ты думаешь: спасла зверка, значит, ни в чем не виновата? Типа сохранила чистую совесть? И не надейся, – она встает из-за стола, – все виноваты: все хотели украсть. Только у одних вышло, а у других – хрен. Те, у кого вышло, здорово рисковали. Теперь могут заплатить за свою свободу. Или вы полагаете, что свободным можно стать и без денег?..

      Про себя я отмечаю ее красноречивое вы.

      Вопрос повисает в воздухе. Отдается телефонным звонком.