Тело в силосной башне. Рональд Нокс
тяжестью плодов ветвями. Мелькали маленькие деревеньки с кирпичными и деревянными постройками по берегам круглых прудов; сквозь прогалины в высоких живых изгородях высовывали белые головы коровы, смотрели на тебя с любопытством и возмущением одновременно, точно подозревали в чем-то нехорошем. Да и эта утренняя поездка уже сама по себе была отдыхом, вне зависимости от того, какой прием ждал их в конце пути. Было в этом сельском пейзаже нечто сладостное и умиротворенное, чего никак не скажешь об их краях, типично английских, со всеми этими пустошами и болотами. Здесь и городки с деревушками встречались реже, и церквей с мостами было поменьше – наверное, потому, что жизнь тут протекала куда спокойнее, если только привычный уклад не нарушал какой-нибудь инцидент, проявление современного индустриализма. Здесь не было межевых знаков или вех, позволяющих отличить сегодняшний день от вчерашнего. Разве что изредка попадались лежащие в руинах замки, и никаких дорог, по которым некогда вышагивали когорты римлян, ни единого напоминания о полях сражений.
Мало того – доехав до Уайя, супруги увидели, что и здесь царит столь же уединенная атмосфера. Невдалеке тянулась еще одна дорога – явление обычное для холмистой местности, но видели они ее с интервалами, лишь соблазнительными проблесками и урывками; secretum meum mihi[5], словно говорила она, а потому держала путешественников на расстоянии. Состояние современных мостов свидетельствовало о том, что ими пользовались не часто; ну разве что изредка какой-нибудь «Форд» проедет или паром по реке проплывет – вполне достаточно, чтобы обслужить местных сельских жителей. Берега тут были крутые, почти отвесные, деревья разрослись пышнее и гуще – видно, сказывалась благотворная близость воды. Порой поток раздваивался из-за огромного голого валуна или крутого откоса красноватой глины, выступавшего из воды футов на двести, и вокруг него образовывались водовороты, а у берегов – глубокие заводи, где шумно плескалась форель. Все это супруги видели лишь мельком, урывками, но этого времени было вполне достаточно, чтобы пробудить стремление получше обследовать эти места. Однако маловероятно, чтобы в такой сельской глуши, так далеко от Лондона, речь местных жителей ничем не отличалась от визгливого и варварского уэльского говора и что Халлифорды и их друзья могли бы снизойти до общения с аборигенами. Их граммофоны наверняка пронзали своими звуками благодатную лесную тишину, их тарахтящие моторные лодки загрязняли речные воды, их вульгарные городские манеры, несомненно, отталкивали местных жителей, заставляли их замкнуться в себе – и они вряд ли мечтали свободно общаться с хозяевами, пользующимися их услугами. Все эти соображения Бридон неустанно излагал жене. Он не раз упоминал о том, что они, должно быть, сбились с пути, предлагал заехать в какую-нибудь деревенскую гостиницу, остановиться там и спокойно насладиться всеми местными красотами.
Они действительно сбились с пути уже в самом конце, но в том был виноват некий
Это тайна моя (