Дары и анафемы. Что христианство принесло в мир? 5-е издание. Андрей Вячеславович Кураев
было мучительно стыдно». Это кристально антихристианская фраза. Жизнь и состоит в том, что человек каждое мгновение стыдится себя вчерашнего — и только потому и растет. Жизнь дается только раз — и потому жить ее надо так, чтобы каждое мгновение твоя совесть говорила тебе: ты поступил со мной неправо. Дар совестного жжения. Если за жизнь не стыдно — значит я не расту и умираю без покаяния… Покаяние радостно, потому что дарит надежду на обновление. Оно радостно, потому что открывает меня другого для меня же: я разнообразнее, чем сам думал о себе еще недавно… Очень точно об этом у Пушкина («Когда б не смутное влеченье»):
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал —
И все бы слушал этот лепет,
Все б эти ножки целовал…
И слушал бы, и целовал бы —
Когда бы не смутное влеченье
Чего-то жаждущей души…
«Куда влеченье, что за жажда его томит теперь — не говорит: видно, слов таких нет, даже у него»50. Кстати, и другой русский гений, Достоевский, тоже отступал перед несказанностью этой новизны. Он подводил своих героев к покаянию, но никогда не описывал их следующую жизнь…
НЕКОСМИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
Выведя себя из природного контекста, человек смог осознать свое поведение в совершенно иной системе координат. Если человек — часть природы, то он не может оценивать свое поведение по иным критериям, нежели природные. Но природные феномены не подлежат нравственному суду. Персидские цари Кир, который мстил реке, потопившей его лошадь (Геродот. История, 1, 189), и Ксеркс, приказавший бичевать море, расстроившее его планы51, — предмет насмешек даже в дохристианскую пору. Нельзя возмущаться поведением рек или животных. Нельзя обвинять Луну в том, что она устраивает нам солнечное затмение, и, соответственно, объявлять ей выговор с занесением в личный гороскоп!
И если быть логичным — то нельзя возмущаться и поведением преступника. Чтобы оправдать применение нравственных критериев в восприятии человеческих действий, философия должна осознать радикальное отличие человека от природы.
Осознав свою внеприродность, человек приобрел право пользоваться двумя различными языками: он смог описывать явления природы на неантропоморфном языке, не приписывая камням и звездам человеческие страсти. Но и себя человек смог осознавать и оценивать по внеприродным критериям. Раз «живем мы в этом мире послами не имеющей названья державы» (Александр Галич), не стоит слишком большое значение придавать тому обстоятельству, что природа неподвластна нравственным законам. Человек-то внеприроден, а потому ценим по неприродным, нравственным критериям.
Так родилось то самое кантовское доказательство бытия Бога, за которое Иван Бездомный хотел сослать философа «в Соловки годика на три». Первый тезис Канта: все в мире подчинено закону причинности. Все события в мире соединены причинно-следственными связями, и ничего в нем