Судьба. Преданная. Галина Михайловна Пискунова-Пестрикова (Байдерова)
играя на улице, услышала, что её завёт бабушка.
– Чё, ба?
– Там в духовке чугунок с молоком с красной пенкой. Смотри не съешь пенку. Это молоко для Жени. Я пойду на станцию.
Ну зачем бабушка это сказала? Ну кто удержится от соблазна? И что бы Галка теперь не делала у неё в мыслях стояла только «пенка… пенка… пенка…». И она бежала домой посмотреть на эту пенку. «Только посмотрю» – думала она. А потом вдруг появлялось искушение: оторвать кусочек от пенки: «ну ничего ведь не случится… и Жене хватит». Это повторялось до тех пор, пока пенка не исчезла. Сначала Галка очень переживала, что съела пенку, сокрушалась, что пенку уже не вернуть. Постояв немного возле чугунка с молоком без пенки, горестно вздохнув и покачав головой, она побежала на улицу, и уже через некоторое время с лёгким сердцем играла во дворе, и никакой «наказ бабушкин» её больше не тревожил.
Вскоре она услышала грозный голос:
– Галка, иди сюда!
Ничего не подозревая, забыв о том, что натворила, радостная Галка бежала к бабушке, надеясь, что та принесла ей что-нибудь вкусненькое, совсем не ожидая того, что произошло. А бабушка схватила её за чупрыню, жестко сжав волосы, и с большой силой начала вертеть Галкиной головой туда-сюда, туда-сюда, приговаривая:
– Я же тебе говорила… я предупреждала тебя…, а ты что сделала?..
Милая бабушка, ты же сама виновата. Зачем нужно было говорить Галке о пенке? Ты бы тоже не утерпела, если была бы на месте Галки.
Но всё равно она бабушку любила. Ей нравилось ходить с ней на станцию. Там бабушка, непременно, что-нибудь вкусненькое выпросит у проезжающих: яблочко, пряничек, конфетку, иногда давали арбуз или дыню… По дороге между ними происходил серьёзный разговор:
– Куда эти люди едут?
– Домой.
– А где у них дом?
– Там, где они его оставили во время войны.
– А где они его оставили? А что такое война? Папу враги убили на войне? А какие ещё люди были на войне? и т. д.
Галка очень любила задавать вопросы и любила, чтобы на них отвечали.
Не смотря на то, что маму она боялась больше всех, потому что та без разбора её дубастила: виновата не виновата – бах-бах по головушке – и в расчёте.
И всё-таки при случае она тоже с удовольствием портила маме настроение, и никакие «бабахания» её не останавливали.
Галке сильно нравилась мамина швейная машинка. Пока матери нет, она садилась за машинку и крутила колесо. Её очень очаровывал звук движущегося челнока: тэтэтэтэтэтэтэтэтэ…, нравилось как вертится катушка, как путаются нитки. А что будет потом? Не беспокоило. Пока мать не заставала её за этим занятием. Ну тут уж не бабушкино «круть-верть», а барабанная дробь по красивой русой головке…
У братьев она любила разматывать небольшую трансформаторную катушку: уж больно красивая проволочка. Куда бы её пришпандорить? И ведь находила куда. Наматывала на шею кукле. Прекрасные получались бусы! Отрезала