99 струн моей души. Избранное. Владимир Юрьев
больше печалей и бед,
Меня провожают опоссумы,
И машут мне радостно вслед…
ОБРАЩЕНИЕ
Кто-то цветными грезит рассветами,
Кто-то в тумане ищет идиллию,
Только не всех называют поэтами,
Струны души напрягите поэтому,
И приложите-ка больше усилия,
Чтобы совпали вопросы с ответами,
Мир наш иллюзия, есть ли на свете мы?
Есть ли хоть что-то… ответьте, а жили ли
Все эти годы с пустыми заветами,
И на парады ходили с портретами?..
Все, кто указывал… разве просили их?
Те, кто нас потчевал разными бедами,
Им наши горести были неведомы?
Мы, напрягая в трудах сухожилия,
Бились с хазарами, немцами, шведами…
Видеть же их мы хотели соседями,
А не врагами, и ныне простили им
Прежнее лихо, но снова мы преданы
Теми, что с нами и хлеб-соль отведали…
Разве затем своих деток растили мы,
Чтобы они, потешаясь над ведами,
Хвастаясь новыми модными кедами,
Родину сдали за вещи те стильные?
Верили тем, кто привыкли наветами
Нашу культуру чернить, и за это им
Ныне награды дают, не Бастилии…
Вот, возвращаясь к началу, с приветами,
К тем, кто услышит слова недопетые,
К тем, кто оценит строку непосильную,
К тем, что цветными грезят рассветами…
ИСТОРИЯ У КАМИНА
В старинном окладе картина,
Блики лезвий по всей стене.
Озарённый огнём камина,
Старый доктор поведал мне:
– Сорок лет с тех пор миновало,
Как в далёком чужом краю,
Алой кровью вода пылала,
Где шаман песню пел свою.
Он на волю из недр озёрных
Вызвал демона Низших Сфер,
Власти злого шамана покорный
Демон тени призвал химер.
Ничего не видал ужасней
Я, чем этих теней полёт.
Не подумай, что это басни,
И сомненье твое пройдёт.
Те, кто видели этих тварей,
Поседели до срока лет,
Это ныне седой я и старый,
А тогда молод был – и сед.
Краткий миг – и помчались тени
В души храбрых вселяя страх.
А шаман, этот злобный гений,
В нашу сторону сделал взмах.
Но нашёлся смельчак меж нами,
Страх сумел побороть в груди,
И отважно сверкнув очами,
Пулю в череп шаману всадил.
Тот упал и раскинул руки,
Демон снова ушёл на дно.
Тени сгинули прочь без звука,
Всё, что было, казалось сном.
Впрочем, нет, мы видали сами,
Как отважный, что всех нас спас,
Побледнел, и упал меж нами,
Смерть смотрела из его глаз.
Он у нас на руках скончался,
Источая из тела яд.
И со мною навек остался
Его дикий от боли взгляд.
Вижу, ты мне не веришь. Стыдно!
Разве врал я