В чужой игре. Просто ужас какой-то…. Николай Старинщиков
после теплого дождика.
– Вот бы нам туда попасть, – пялился кверху Садовский.
– Совсем ты, что ли? А уходить как ты будешь? Там же охрана… – сомневался Жеребец.
– Старуха, чай, сидит на воротах.
– Выкинь из головы, – скрипнул Матрос. – Хватит на наш век и этих. – И посмотрел в десятиэтажное здание напротив. Народ там жил менее состоятельный.
Через пару кварталов четверка слегка утомилась и застыла около сквера, недалеко от киоска.
– Сбегать мне надо, – буркнул Матрос и пропал в зарослях.
Парни купили в киоске пива, расположились на скамье и принялись шелушить вяленую чехонь, запивая пенистой влагой. Оставили после себя кучу рыбьих костей.
Матрос вынырнул из кустов с недовольной физиономией – на пять минут оставить нельзя. Сам ухватился за недопитую бутылку в руках Садовского, потянул на себя, не глядя. Жажда его одолела.
Вовочка разжал пальцы.
– Вечерком. Сегодня, – сказал Матрос и влил в себя пиво, словно в воронку.
– А я бы все же залез в тот скворечник, – мечтал Вовочка, цвыкая от счастья зубами. – Меня туда тянет. Интересно, как у них там?
Он успел побывать в пяти квартирах и теперь ничего не боялся. Веревка бы только выдержала. Остальное – дело техники.
Они двинулись в обратном направлении. По пути Матрос вынул из кармана пятисотку и протянул Садовскому.
– Купи литр, Кочан. И жрачку…
Вовочка без особого энтузиазма принял купюру и повернул к магазину. За шныря лагерного держит его Матрос.
Поджидая Садовского, группа медленно отошла к углу. Вовочка догнал их с пакетом в руке. Голова набок. Даже взмок от усердия.
Друзья продолжили путь. Вот опять то красивое здание, которое всё в «тарелках». Вовочка задрал кверху голову.
– Это как надо людям жить, чтобы у каждого тарелки висели на балконах?
– Шею свернешь, – усмехнулся Матрос.
Они возвратились к Конькову и принялись за выпивку. На закуску Вовочка прикупил в магазине здоровенный окорок. На свои, между прочим, деньги.
– Сейчас мы его смулендим, – радовался Вагин.
– Тебе диету надо соблюдать, а то опять опухнешь, – припугнул Матрос.
Вагин недовольно сверкнул глазами:
– Как по квартирам шмонать, диету не спрашивают…
– Не плачь. У нас семья. А в семье должно быть все едино, – успокоил его Матрос и улыбнулся, обнажив сбоку вставленные желтые зубы.
«Кучеряво у него получается, – отметил про себя Вовочка, – что даже я поверил».
Выпивка шла своим чередом. Матрос рассказывал, как первый раз отбывал срок на общем режиме. Учил, что допустимо в среде осужденных, а что нещадно карается. Он дважды побывал за колючкой, и за оба срока ничему не научился. Руки по-прежнему тянулись к чужому добру. У Матроса дома жена и двое детей – одному двенадцать, второй семь. Но папа в очередной раз куда-то исчез – для них он то ли в загуле, то ли шабашка