По рогам!.. сборник рассказов №-12. А. Гасанов
людей, безразличных к моему отъезду, идущих по своим делам сквозь слабый дождь. Поезд спокойно набирает скорость, и это завораживает, ввиду чего прерывистые повороты моей головы напоминают нервный тик, угрожая вывихом сустава, а мелькание за окном рябит в глазах, грозя тошнотой.
В купе сразу заметно присутствие женщины. Столик убран, прикрыт белоснежной салфеткой. Вместо моей газеты постелено тонкое полотенце. Моя кружка и самса на салфетке ни сдвинуты брезгливо к моему краю, а лежат в середине, среди «их» посуды. Пахнет влажными салфетками.
Но в воздухе летает какая-то тяжесть. Мгновенно чувствую. (Читайте выше. У меня в этом плане бзик по фазе.) Напряжение какое-то, говорю… С минуту молча наблюдаю и понимаю – чего-то натворила жена. Причём, вместе с дочкой. Муж подчёркнуто молчалив, суров. Ведёт себя так, словно не знаком с обеими и знакомиться не намерен. Движения чуть более быстрые, чем надо. Так же молча и нервно я расшнуровывал ботинки, когда на таможне меня единственного обыскивали уже во второй раз в течении часа. Из-за бороды.
Женщина и девочка ведут себя соответственно тону, заданному мужчиной. Чего натворили они? Документы потеряли? В унисон обстановке заваливаюсь на свою полку, уткнувшись в кроссворд.
– Ви-ить…, – под стук колёс в гробовой тишине голос женщины звучит тихой мольбой, – Вить!.. Тебе чай налить? Витя…
Мужчина резко встаёт, поворачивается к жене спиной, хмурясь поправляет в сотый раз сумки на верхней полке, подчёркнуто быстро выходит из купе к окну. Следующие полчаса он так и стоит к нам спиной и если бы он стал при этом тихо вздрагивать, рыдая, я бы уже не удивился. Дочка с мамой, серые от ужаса, не решаются пить чай без отца, украдкой посматривая на сгорбленную от горя фигуру. Чё они натворили? В моей голове мелькают сумасшедшие варианты, один хлеще другого. По их вине поезд задавил его любимую собаку? Дома оставили утюг, плойку и фен включенными? Отдали мошенникам на вокзале все деньги, включая карманные?
Тяжело вздохнув в который раз, мужчина обречённо уходит в сторону тамбура.
Я тоже ухожу, набираю кипятку, покупаю у пухленькой смешливой проводницы пряники, сажусь пить чай с газетой перед носом. Мужчина возвращается умытый, мрачный, с мокрыми челкой и бровями. Словно заплаканный. Жена робко протягивает ему полотенце. Он презрительно кривит верхнюю губу:
– Да иди ты…
…Ехать мне с этой семейкой посчастливилось два с половиной дня. Всё это время мужчина дулся, как индюк, а его жена и дочка сидели, поджав под себя ноги и испуганно молчали. Я наивно надеялся всякий раз, что через час-другой он, наконец, успокоится, и мы нормально проведём остаток дороги. Нет, все попытки женщины к примирению заканчивались горьким отмахиванием и демонстративным уходом то к окну, то ещё куда. А когда мужчина принёс в купе пару беляшей и кефир, принципиально отдельно принимая пищу, постелив себе на колени газету, я уже был твёрдо