Хафиз и султан. Самид Агаев
ому чванливому поведению. Когда они вошли, в зале судебных заседаний кроме него находился судья Кавам Джидари. Он выносил решение. Это было довольно странно, даже абсурдно, но, несмотря на то, что город, окружённый войсками хорезмшаха султана Джалал ад-Дина, находился в осадном положении. Люди, как ни в чем, ни бывало, продолжали судиться по бытовым делам. То есть все их имущество, по которому они вели тяжбы не сегодня-завтра, могло стать военной добычей хорезмийцев. Посетители прервали их спор по поводу предстоящего дела – судебного иска к человеку, который сжигал траву на своем огороде. При этом огонь перекинулся на соседний участок и спалил чужое жнивье. Судья, изучив обстоятельства дела, вынес решение о том, что владелец упомянутой земли не несет ответственность, так как волен, делать на своей земле все, что угодно. Секретарь Али записал решение, но с присущей ему дотошностью и даже неподобающей его положению дерзостью, возразил. Он привел в качестве доказательства слова правоведа Абу-Йусуфа, апологета ханифитского мазхаба, [3] который считал, что если кто-нибудь зажжет траву на своем участке, а огонь перекинется и сожжет чужое достояние, то владелец упомянутой земли не несет ответственности, так как имеет право зажигать огонь на своей земле. Вместе с тем в этом же положении он отмечал, что мусульманину не разрешается умышленно причинять ущерб соседу и сжигать его посевы в связи с какими-либо работами, проводимыми на собственной земле.
– Умысел надо доказать, – отмахнулся судья, склонный к шафиитскому мазхабу, основатель, которого Мухаммад аш-Шафи, ни о чем подобном не упоминал.
– Истец утверждает, – не унимался Али, – что в тот день дул сильный ветер, и было очевидно, что огонь может перекинуться на другой участок. В данной ситуации действия собственника можно расценить, как поступок, приведший к утрате или гибели чужого имущества.
Это очевидное противоречие поставило судью в тупик, и он рассердился на Али, повысил голос, велев ему заниматься своими прямыми обязанностями, следить за ошибками в текстах документов, и не лезть, куда не просят. Али обиделся и замолчал. Кади не сразу поднял голову, несмотря на шум, произведенный вошедшими – топот, звон шпор, бряцанье саблями и шуршание дорогой одеждой. А когда поднял, смерил посетителей тяжёлым взглядом. Он был раздражен.
– Кто такие? – сурово спросил он. – Почему вошли сюда с оружием?
Спеси у придворных несколько поубавилось. Если в Табризе кто-то и не боялся власть предержащих, так это семья Туграи, к которой принадлежал и судья – племянник Шамс ад-Дина Туграи, всеми уважаемого вазира города.
Другой его племянник Низам ад-Дин, был раисом [4] Табриза и руководил сейчас обороной осаждённого города.
– Досточтимый судья, – заявил хаджиб, [5]– меня прислала госпожа Малика-Хатун по очень важному делу.
Упоминание имени жены атабека [6] Узбека несколько смягчило судью, и он, продолжая хмуриться, жестом велел продолжать.
– Дело деликатное, – сказал хаджиб, – необходимо обсудить его наедине.
– Поэтому ты привёл сюда вооружённых людей? – спросил судья.
– Нет, они просто охраняют меня, – ответил хаджиб, не поняв иронии.
– Пусть они охраняют тебя снаружи, здесь тебя никто не тронет, сюда люди приходят за защитой.
Хаджиб дал отмашку и чауши с недовольными лицами вышли во двор.
– А этот? – спросил хаджиб, указывая на Али?
– Это мой катиб [7].
– То, что я скажу, записывать не следует.
– Али, оставь нас наедине, – приказал судья.
Али отложил калам [8] и вышел, но не во двор, а в соседнее помещение, куда кади обычно удалялся для вынесения приговора. В этой комнате было слышно всё, что происходило в комнате заседаний. Молчание длилось так долго, что он, забеспокоившись, хотел уже выглянуть, но там, наконец, заговорили. Он различил голоса.
Хаджиб. Да будет тебе известно, о досточтимый судья, что Малика-Хатун обратилась к султану Джалал ад-Дину с предложением о перемирии. Султан отклонил его, но позволил принцессе покинуть Табриз вместе со своим двором. Однако милосердие госпожи безгранично, она небезучастна к судьбе жителей, в отличие от своего мужа, который, бросив нас на растерзание хорезмийцам, убежал и укрылся в Гяндже. Она не хочет покидать город. В то же время падение Табриза это вопрос времени. Сегодня к стенам подкатили осадные орудия катапульты, таран и штурмовые лестницы.
Судья. Нельзя ли перейти сразу к делу?
Хаджиб. Так я и говорю о деле.
Судья. Нет, ты говоришь о предпосылках дела. Переходи к сути. У меня мало времени. Ты видел во дворе людей?
Хаджиб. Видел.
Судья. Они все ждут меня.
Хаджиб. Малика-Хатун решила принести себя в жертву, чтобы спасти город.
Судья. Вот как, похвально, но каким же образом?
Хаджиб. Она предложила
Мазхаб – толк, толкование шиитского или суннитского ислама.
Раис – начальник, в данном случае градоначальник.
Хаджиб – общее название, – чиновник, камергер, в данном случае – придворный.
Атабек – изначально – отец-воспитатель. Наставник принца, со временем эта должность приобрела значение титула.
Катиб – секретарь.
Калам – тростниковое перо.