Демон ветра. Роман Глушков
выглядел жутко. Сото смотрел на эту сцену спокойно, поскольку присутствовал при подобном не впервые. Но Рамиро был просто вне себя: руки его ходили ходуном. Он то порывался схватить стакан, но понимая, что расплескает вино, нервно одергивал руку, то намеревался вскочить, но тоже по какой-то причине отказывался от этой затеи и лишь дергался в кресле будто пытаемый электричеством богоотступник. Было заметно, что Рамиро желает закатить грандиозный скандал, но присутствие Мара удерживает его от этого.
Отведя душу, дон ди Алмейдо отошел от столика, указал Сото на отрезанную голову прощенного врага и распорядился:
– Избавься от нее. Только позаботься, чтобы не откопали бродячие собаки! Ты хорошо послужил мне, Сото, и в самое ближайшее время я щедро отблагодарю тебя. Можешь идти.
Пока Мара возился с головой, упаковывая ее обратно в мешок и пряча в сумку, Рамиро сумел-таки совладать с непослушным стаканом и залпом осушил его, после чего, немного придя в себя, тут же вновь наполнил его из графина.
– Я никогда не думал, отец, – даже в мыслях не держал! – что ты способен на такое! – уже гораздо сдержаннее проговорил Рамиро после того, как старший тирадор поклонился всем на прощание и, зажав сумку под мышку, удалился. – Это чудовищно! Это противозаконно и если кто об этом узнает!..
– Это, сынок, и есть подлинная справедливость! – вынес для него заключение сеньор Диего, с кряхтением усаживаясь обратно в кресло. – И ты зря беспокоишься: никто об этом никогда не узнает. Мой слуга Сото способен и не на такое. Скажу тебе по секрету… – Дон понизил голос и наклонился поближе к уху сына: – …есть подозрение, что он якшается с нечистой силой, хотя и не признается мне в этом. Более того, я думаю, что сам он не совсем человек, а наполовину демон или оборотень. Он поклоняется не Господу, а своим древним предкам, читает книги на непонятных языках, живет по странным законам и чтит их столь же свято, как я – Писание и принципы чести. Именно в понятиях чести мы с ним солидарны, как ни с кем другим. Я даже склоняюсь к мысли, что если будет нужно, он умрет за меня не задумываясь.
– Отец, на твоем месте я давно бы сдал твоего слугу-чернокнижника Инквизиционному Корпусу, а не эксплуатировал его дьявольские умения ради личных амбиций! – прервал его Рамиро. – Ты сам не замечаешь, что противоречишь себе: истово чтишь Святое Писание и призываешь на службу нечистую силу!
– Использовать нечистую силу против людей с нечистой совестью отнюдь не зазорно, – не согласился с сыном дон ди Алмейдо. – Думаю, на Страшном Суде меня поймут и простят, ведь это самый справедливый суд из всех, что есть в природе… Однако не предполагал, что мой поступок так тебя напугает. Уж больно размяк ты в своем Мадриде.
– Я испугался вовсе не отрезанной головы, отец! Я боюсь за тебя! – взялся оправдываться Рамиро. – Ты ведешь себя так, словно живешь в Век Хаоса, когда было дозволено абсолютно все: грабь и убивай кого угодно! Так ли уж серьезно оскорбил тебя этот Марко ди Гарсиа?
– Во времена моей молодости