Детективные хроники. Красивее жизни. Евгений Майоров
на её лице – оно постоянно менялось, наверно ей снится какой-то кошмар. Хотя, возможно, во всём виноват был абсент. Меня опять начало накрывать.
– Мне грустно, сделай меня весёлой, – произнесла вдруг Лариса.
– Ты ничего не понимаешь, ты отнимаешь жизни животных. Для тебя это лишь работа! Для тебя это – всё равно, что щёлкать семечки! Представляешь, каково хозяевам, каково мне?! – Настя уже почти орала на меня.
Мне было совсем непонятно: это игра моего воображения, или она действительно проснулась? И тут я закричал:
– Нет, нет, нет, нет же! Это не я! Я не виноват! Это вы ничего не понимаете! Зачем вы их убиваете, когда их можно вылечить?!
Настя испугалась. Немного помолчав, она сменила тон:
– Мне так грустно, так грустно. Я не хочу страдать. Артём, давай же, сделай меня счастливой – ты знаешь как.
– Нет, ты теперь – в прошлом! Оставь меня в покое!
– Не обманывай сам себя. Ты можешь спасти и себя, и меня – нас обоих. И ты знаешь как. Радость – это лучшая эмоция, потому что она равносильна творческому порыву. Радость вдохновляет. Она спасает.
– Хорошо, я понял тебя. Ты права.
Я отошёл от зеркала, стоявшего в спальне рядом с большой кроватью, и направился к своему докторскому саквояжу. Надев медицинские перчатки, я достал несколько шприцов и флаконы с пентобарбиталом.
Одну за другой – я сделал Насте несколько инъекций внутривенно. С первого раза крайне трудно определить для человека дозу, способную привести его к летальному исходу. Я решил руководствоваться простым правилом: вычислить дозировку по весу человека. Но я совершенно не знал, сколько весила Настя. И, решив в данном случае, что лучше перебор, чем недобор, я многократно превысил дозировку препарата.
Выждав на всякий случай несколько минут (хотя барбитуры действуют обычно сразу, практически мгновенно), я убедился, что Настя больше не дышит, и приступил к созданию произведения искусства – своего первого шедевра. Я творил, наслаждался и разговаривал с уже мёртвым телом:
– Ты говоришь, что я не понимаю, что чувствуют хозяева своих питомцев? Ты же сама стоматолог. Ты понимаешь, что чувствуют твои пациенты? Да или нет? В любом случае я помогу тебе это понять.
Я пошёл на кухню, достал из саквояжа медицинские плоскогубцы, взял со стола миску и, высыпав из неё арахис, вернулся обратно в спальню.
Один за другим я начал вырывать у Насти зубы, пока не удалил все до единого. Это было весьма трудно. Кровь запачкала мне все перчатки, заполнила её рот и уже стекала на постель. Зубы я сложил в миску, поставив её на прикроватную тумбочку. Но чего-то не хватало… – завершающего штриха!
Мне по-прежнему казалось, что она всё ещё была грустной. Я вспомнил, как всегда радовалась Лариса. И эта женщина тоже должна, просто обязана, теперь радоваться! Грусть и злоба ей совершенно не к лицу! Я снова пошёл на кухню и достал из выдвижного ящика столовый нож. Вернувшись в спальню, я разрезал рот своему творению от уха до уха.
– Ну вот, видишь,