Гелиос. Жизнь после нас. Роман Бубнов
пилюли выпил свои?
– Не волнуйся за меня так, пожалуйста.
– Да или нет?
– Да, выпил.
Стоит напомнить, что из-за высокой концентрации в болотных газах активных кислот разложившихся растительных веществ Иав-Фадам оказался смертельно опасной угрозой для людей.
Без специальных мер защиты надышавшийся перебродившей органикой человек довольно быстро терял сознание, впадая в анабиоз. Далее, если верить Намгуми, «болотный дух принимался за свое дьявольское ремесло» и в течение предельно короткого промежутка времени человек мутировал в агрессивное голодное животное, рыскающее по топи в поисках свежей крови. Мозг окончательно отмирал, отдавая управление организмом в руки нового существа.
Кислотные пары, содержащиеся в болотных газах, в некотором смысле активировали «жажду голода», и тело, дышащее ими через раскрывшиеся поры и выросшие жабры, поддерживало таким образом в себе «жизнь».
Намгуми прозвали их Кута-Мамачи, «переродившимися в чудовищ», или просто «топтунами» – глупыми медленными животными, портящими растения, разрушающими грибницы и ягодные кусты.
Время от времени на бескрайних просторах гигантского леса Элигер-Сильварум патрули колонистов, аборигены и обычные странники натыкались на то, во что превратились те несчастные, кто по своей глупости заблудился, погиб в схватке с хищниками или просто забыл принять антидот.
Как бы там ни было, многолетний анализ феномена «реактивной мутации» зашел в тупик, оставив открытым главный вопрос – случайным ли оказался тот факт, что вирус был хорошо адаптирован под иммунную систему человека, зная наверняка все его бреши задолго до прибытия Эспайера на Гелиос.
Освин старался обо всем этом не думать.
Щелкнув тумблерами, он активировал электроусилители хода и гидростабилизаторы высоты, выпрямился во весь рост и, благодаря раздвижному механизму ходуль, «вырос» на полтора метра над помостом:
– Как вернусь, надо будет тщательно промазать стыковочные тросы и пружины! Иначе это старье рано или поздно сломается.
Он был совсем еще подросток, но, как и многие его современники, очень смышленым и подающим большие надежды.
На лестнице возникла фигура Ноа Диксона, старшего инженера смены, вытирающего на ходу шею влажным полотенцем:
– Душевая проржавела окончательно. Предлагаю переделать тягач под умывальню. Кто со мной?
Ноа был пожизненным оптимистом, никогда не унывал, постоянно улыбался.
На этапе знакомства такое радушие всегда подкупает. Но, общаясь с человеком год за годом, начинаешь принимать «веселость» за «странность» и в глубине души подозревать человека в дебилизме.
Эзра считал также:
– Ты бы лучше радисту помог, шутник.
– Нормально все, шеф! – Диксон недоверчиво прищурился, рассматривая старые ходули. – Он не слишком юн у тебя для таких задач, Эзра? Может, пустим дройда?
– Надо же когда-то расставаться с юношеством и становиться