Плата за роль Джульетты. Анна Данилова
разговаривал сам с собой Борис, поднимая с пола женские вещи и аккуратно укладывая их в шкаф, – то почему не позвонила мне? Что случилось? В доме такой беспорядок… Что она искала в шкафах? Смотрите, дверь в кладовку открыта и в ванную…
Он открыл корзину для грязного белья, заглянул туда, извлек мокрые полотенца.
– Она точно была здесь, принимала душ. Это ее полотенца, ее запах…
– Она что, мылась холодной водой? – спросил я, чтобы немного растормошить его, отвлечь от невеселых мыслей.
– Что вы! Нина никогда бы не стала мыться холодной водой. Вот взгляните, бойлер всегда включен, мы его вообще не выключаем, чтобы в доме всегда была горячая вода. Я пощупал трубы, они еще теплые, а это означает, что она действительно была здесь совсем недавно! Слава богу – она жива!
Я смотрел на него, уже зная ответ на многие его вопросы. Записка многое объяснила. С Ниной было все в порядке. Она была жива и совершенно здорова. Просто влюбилась, решила бросить Бориса, собралась и уехала. Причем собиралась быстро, как если бы ее ждали. Покидала в сумку или чемодан необходимые вещи, без которых не могла обойтись, написала довольно жестокую записку и уехала. Вот и вся, собственно говоря, история. Хотя и очень странная, если учитывать, что у нее, по словам близких людей, намечались гастроли…
– Борис, вот… это вам, – я с тяжелым сердцем отдал ему записку, и мы с Женей вышли на улицу подышать свежим воздухом. Понятно же было, что ему надо будет некоторое время побыть одному.
– Жалко его, – сказал Женя.
– Любовь – это болезнь, вирус, – ответил я коротко, про себя подумав, что страх перед этой самой любовью и мешает мне, с одной стороны, строить свои отношения с женщинами, с другой – помогает жить обыкновенной, не сотрясаемой разными глупостями жизнью. Примеров тому, что любовь разрушила жизни, у меня была целая коллекция. После того как я насмотрелся на супружеские измены и попытался понять их причины, механизм, у меня выработалось стойкое отвращение к институту семьи вообще. Зачем люди женятся, если потом только делают вид, что у них семья, а сами постепенно становятся совершенно чужими людьми?
Вернувшись в дом, мы застали Бориса Равенкова сидящим на диване в гостиной с совершенно потерянным видом. Записка по-прежнему находилась в его руках. Заметив нас, он словно очнулся, поднялся и, находясь некоторое время в ступоре, стоял передо мной, словно подыскивая слова.
– Получается, что я зря вас побеспокоил, – сказал он убитым голосом. – Я заплачу вам, когда мы вернемся в Москву. Главное, что она жива.
– Борис, вы действительно поверили в эту записку? Вы это серьезно?
– В смысле? Что вы хотите этим сказать?
– Меня совсем недавно убеждали в том, что Нина – человек ответственный, что она не могла бы даже сорок восемь часов держать вас в неведении относительно своего местопребывания. И вдруг, получив записку, вы словно сразу забыли об этом и поверили в то, что Нина Бретт бросила вас. И не только вас, но и вообще все! Вы же поняли из записки, что она срывает свои выступления в том же Буэнос-Айресе! Разве такое возможно?