Опасайся человека одной книги. В преддверии. Игорь Сотников
внимание, не соизволив его наделить даже хотя бы средним ростом… Так что и говорить вам не надо, что, пожалуй, даже и вы, с которым совсем не знаком Яшка, в его глазах однозначно прослывете невыносимым типом. И наделив того знаниями о своей проблеме, после короткого обдумывания абонента, все-таки получил добро, и уже слегка пройдясь по родственникам этого Каца, о которых теперь мы знаем, что они живут очень далеко на каких-то куличках, отправился на квартиру к этому Кацу.
– Ну, где он? – спустя то время, которое понадобилось для того, чтобы Яшке переодеться в совсем не выходную рубашку, взятую им про запас, спросил он сам себя.
А ведь так хотелось поразить западную цивилизацию таким своим цивильным видом, что выглядит несколько странно и удивительно для понимания этого действа, поразить Габбану, напялив на себя рубашку самого Габаны – это, конечно, сильно, если, конечно, в таком подтексте работала мысль Яшки, что, судя по его заявленной выразительности, всё-таки частично соответствует нашим предположениям.
– Смотри, бл*ть! – встретив чисто в воображаемой случайности и схватив за воротник Дольче, заявит, обдав его перегаром, этот поразитель западной цивилизации.
– Non capisco! – попытается возразить ошеломленный Дольче, никогда не думавший, что настанет такой момент, когда крепкие мужские объятия ему не будут в радость.
– Не бзди, Габана, – ничего не хочет слышать этот носитель на себе культурных трикотажных ценностей.
– Non, non Габана. Me Дольче, – напряженно пыхтит Дольче, взятый в оборот за свой шейный шарфик этим поразителем цивилизаций.
– А какая, на хрен, разница?! Ладно, только не нуди, я понял тебя, Габана, – отвлекся на мгновение носитель не только ценностей, но и своего всегда с собой, доставая из пакета початую ценность, чем и воспользовался этот, даже не знаю, как его после этого назвать, Габана.
– П*дор, одно слово, – вслед убегающему Дольче, разочарованный в таком пренебрежении к своим изъявлениям любви, бросил этот поразитель, уронив очень точно пьяную слезу в горлышко бутылки, чем разбавил находящийся в ней чистый скотч, ну а после уже принялся заглушать этой разбавленностью свою тоску непонимания.
Но сдается мне, что воображаемая случайность не столь случайна, как нам кажется, и что она тоже стала жертвой целенаправленной манипуляции судьбоносности, которая, как и все в этом политическом мире, стала коваться в тайных ложах золотого миллиарда. А явный налёт стереотипности за милю выдает наветы на наших соотечественников, который, наверняка, совсем не случайно был занесен на верхний слой политически мотивированного на однобокость подачи материала подсознания Яшки и иже с ним, тогда как второй слой уравновешенности (для внутреннего пользования) рисует нам совсем другую картину.
– Конечно, Габанушка, – сдувая пылинки с голого торса находящегося только в одних лишь подтяжках Габаны, зная необходимый подход для завоевания