ЛоГГ. Спасти императора. 3-я часть триптиха. Мария Олеговна Буркова
соображает плохо. Так это не Изерлонский коридор? А где я? Ройенталь, подожди, объясни мне ещё…
Холодный ночной воздух, наконец-то! Райнхард вдыхал его с наслаждением, и признался себе, что боялся больше никогда этой радости не дождаться.
– Поставь меня на колени, пожалуйста, – тихо попросил он Миттельмайера, – я хочу поднять голову.
Пришлось держаться руками за плечи друга, но маневр удался. Сырость после утихшей грозы очень приятно охлаждала пылающие жаром щёки и лоб. Опять голая шея, как в юности, но сейчас мысль об этом уже не жгёт внутри калёным железом – и надо признать, даже легче от такого обстоятельства, хотя уколы от шипов ноют. Слёзы, слёзы из глаз – как всегда, не вовремя, но чёрт с ними, кончатся же когда-нибудь. Райнхард упрямо мотнул головой и уставился на небо. Чёрные кроны сосен и чего-то ещё, белесая дымка, по которой полыхают отсветы лазерного огня – видать, бой у особняка идёт не шуточный вовсе… Слышно, как Катерозе шепчется по связи со своим валетом – уточняет, где это они выбрались, оказывается, вовсе не там, откуда Эльфрида привела её и Миттельмайера… Райнхард не беспокоился об этом – тот факт, что они больше не в чулане, отчего-то вселил в него уверенность, что теперь они не пропадут.
Ага, звёзды, они сегодня есть! Точнее, есть сейчас, но этого достаточно… Райнхард медленно, борясь со слабостью, протянул правую ладонь к ним, и прошептал, не особо заботясь, что друзья его слышат:
– Я хочу жить теперь, ради тех, кто со мной и ждёт меня! – и мысленно крикнул это вверх, очень далеко, так же, как в юности, с тем же не очень ясным ощущением, что попал, куда следует. – Помоги им!
Звёзды на секунду резко усилили свой блеск и тут же замаскировали это, хотя возможно, что это было просто из-за того, что слезы ненадолго перестали течь. Миттельмайер ничего не сказал, но было слышно, что в груди его застучало довольно громко. Успокойся, друг, ничего страшного. Райнхард тихонько похлопал ладонью его там, куда легла рука, где-то за шеей, ближе к спине. Тем временем Катерозе, завершив совещание, сказала чуть громче, запрокинув голову и прикрыв глаза:
– Изольда, лапочка, иди уже к маме. Домой пора.
– Как будто собаку зовёт, – сказал Райнхард только для Миттельмайера, ему хотелось показать, что больше не полутруп.
Даже в темноте было видно, как тот улыбнулся вполне радостно.
– О, я могу догадываться, что это за собака! – так же тихо сказал он в ответ.
Райнхард ещё не мог улыбаться полностью, губы немилосердно тянуло, но лицо его заметно посветлело:
– Учитывая, что флагман Ройенталя звался «Тристан», да?
– Вот-вот, – с весёлым энтузиазмом подтвердил Миттельмайер. – В кои веки от нас ничего почти не зависит, непривычное ощущение. Оберштайн ей дал полный карт-бланш, можешь себе представить?
– Судя по тому, что ты цел, вовсе не зря он это сделал, – Райнхард смог даже усмехнуться, хотя дышать ему приходилось гораздо чаще,