Балаганы Белокамня. Андрей Смирнов
держится за рассечённое темечко, на котором волосы слиплись от запёкшейся крови и смотрит по сторонам блуждающим взором. Его заметно пошатывает из стороны в сторону, и половинчику приходится опереться на борт фургона, чтобы не свалиться с подгибающихся ног.
– Офелия! – вскрикивает Зингар, вспомнив о своей жене, после чего устремляется вовнутрь повозки, дабы проведать бедную женщину.
Та до сих пор без сознания, но не пострадала. В отличие от того же Атоса, у которого явно сломаны кости голени, и им теперь занимается Арнолиус, поскольку старый пройдоха имеет также и кой-какой опыт во врачевании ран. Это и немудрено, ведь путешествовал и сменил профессий гном столько, сколько никому и не снилось в самых смелых снах. Поскольку пить лекарства и позволить товарищам хлопотать вокруг его сломанной ноги гордый аристократ отказывался наотрез, пришлось прибегнуть к старому дедовскому методу обезболивания – зайдя Атосу за спину, Арнолиус просто бьёт товарищу по затылку, погружая его в небытие. Теперь, когда пациент не возникает и не отпихивает лекаря, тот может со спокойной совестью зафиксировать ногу в нужном положении, наложив лубок, ограничивающий движения. Пока сойдёт и так, а в городе уже нужно будет отдать артиста настоящим целителям, чтобы те как можно скорее вернули в строй лучшего актёра.
После Атоса Арнолиус осматривает тяжело дышащего Конана и только что очнувшегося Малыша, начиная обрабатывать их раны, которых довольно много, но все они не серьёзные. Пока труппа занимается пострадавшими и восстанавливает порядок, собирая разбросанные по песку вещи, на страже остаётся покрытая чужой кровью Сорбонна и усевшийся на крыше своей повозки Коврига с арбалетами наперевес, зорко наблюдавшие за тем, чтобы возможные подкрепления или недобитки не смогли застать артистов врасплох.
Эванс хитрым змеем скользит между дохлых орков, быстро обшаривая их карманы, присваивая любые мало-мальские ценные вещи, которых, по понятным причинам, у нападавших кот наплакал. Ну кто, будучи в здравом уме, пойдёт на дело, туго набив при этом свои карманы ценностями? Единственное стоящее внимание приобретение обнаруживается у дохлого шамана, поскольку тот был одним из всех, кто обладал хоть какими-то магическими предметами.
– Не лапай! – останавливает Эванса Арнолиус, который успел заметить действия Змея. – Артефакты в неумелых руках могут взорваться или ещё чего похуже! И вообще – вещи этого засранца мои!
– Это ещё почему?
– А чей топор торчит в этой зелёной лопоухой тыкве? – тут же усмехается гном. – И вообще, ты чем занимался во время боя? Что-то я тебя не лицезрел снаружи!
– Я, да будет всем известно, – тут же расшаркался де Грей, сияя самой своей ослепительной улыбкой. – Сразу заявил, что для боёв не приспособлен, только для постельных баталий, разве что.
– Потаскун!
– Но-но! –