Эсхатология. Александр Сергеевич Ясинский
древе том, и, пожиная злак, не жни весь, часть разбросай и оставь на поле, чтобы была пища птицам небесным да зверям лесным, ибо как ты заботишься о малых сих, так и я воздам почитателям моим.
– А, это.… С тех давних пор понятия о красоте сильно переменились. Этот сгнивший труп у тебя под ногами не родит более ни плодов, ни птиц, ни зверья, лишь нарывы нерожденных покрывают его лик, да и все мы – паразиты, кишащие на его шелудивой коже.
– Ха! Поведай что-нибудь новое! Лучше тебе пасть ниц, вор и немедленно просить прощение, а то я велю разрезать тебя и накормить мясом всех нуждающихся в жилище отца моего. Как тебе понравиться быть Съеденным Богом?
Великан расхохотался, обдав гнилостным дыханием:
– Ты не посмеешь, я же все-таки бог!
– Отчего же? Не так уж и трудно сотворить нового кумира! – запальчиво выкрикнул Сандр.
Зарычав, оскорбленный исполин запустил вертел с нанизанным в Сандра, однако юноша умудрился увернуться. В свою очередь он выхватил из-за голенища сапога нож, просвистев в воздухе, три вершка голубой стали утонули в жирном брюхе. Но великан даже не заметил ранения, растопырив волосатые пятерни, он грозно ринулся в атаку.
Должно быть, где-то в ночи властелины судеб сгрудились у игрового стола, бывшего планетой.
– Все, теперь никто не поставит на него и ломаного гроша.
– Я ставлю! – и монета взлетела сверхновой.
А Сандр, ожидавший хладнокровно нападения, в последний момент приседает, и когда исполинская туша проноситься над его головой обеими руками на всю длину всаживает саблю в промежность противнику. Взревев так, что заложило уши, а с потолка посыпались комья, великан падает, сотрясая своды пещеры, и эфес оружия ломается.
Падший скуля и рыдая катается по полу, силясь выковырнуть глубоко засевшее лезвие, раздирает рану острыми когтями. Сандр увертывается и прыгает в диком танце, выкрикивая насмешки и оскорбления, покудова великан не обессиливает, и тогда юноша осторожно приближается к тяжело дышащей куче, держа наготове подобранную в углу увесистую дубинку. Раз за разом, снова и снова он бьет поверженного противника по голове до тех пор, пока череп не лопается, забрызгав лицо и одежду кровавыми ошметками.
По возвращению из мрачной обители, казалось, проклятие убиенного божества все же настигает отважного юношу, и Сандр долго болеет прикованный к постели. Ему все хуже и хуже, и бессильные изгнать духов ворожеи вместе со своими магическими бубнами, по приказу безутешного князя, зашиты в мешки и утоплены в озере, и разочаровавшие лекари со своими склянками заживо зарыты в землю; вот уже приготовлены роскошные удобные погребальные носилки, когда Сандр вдруг встает совершенно выздоровевший и только глубоко на дне его глаз таиться насмешка.
Когда Сандр отдыхал на привале, в его шатер вихрем ворвался всклокоченный Констант, очи его пылали, возвысив голос, он заголосил, потрясая темным посохом с круглым металлическим набалдашником:
– Во имя десяти тысяч не родившихся младенцев, как ты позволил втянуть себя