Рано утром, в чужой постели. Владимир Ильич Купрашевич

      – Все, что ты просила.

      Жена сама вскрывает чемодан, вынимает пакеты с разной всячиной.

      – Спасибо. Я тебе что-нибудь должна?

      – В долгу всегда я, – ухмыляется Генка, отходит к окну, отодвигает штору, за которой ему кажется шум поезда, но вместо живой дорожной картинки перед ним застывшая газосветовая реклама изображающая парусник на стене кинотеатра. Совсем недавно разноцветный каскад ее излучений заливал сквер, теперь же жалкие останки трубок едва мерцают, а серебряный корпус корабля выкрашен в черный цвет. Уличное освещение не достает до сквера и из полумрака его закоулков то и дело раздаются вопли, то ли дебилов, то ли их жертв. Недостатка в идиотах нет – через дорогу виднеются сооружения детского садика, где подрастает достойная смена…

      – Иди, поищи что-нибудь в холодильнике, мне некогда. Стираю, – бормочет жена, продолжая копаться в коробках и пакетах.

      Геннадий молча уходит на кухню, ставит на газовую плиту чайник и устраивается за столом. Ему кажется, что он редко видел кухню в таком образцовом порядке. На окнах настиранные и накрахмаленные шторы топорщатся, словно новые. А может они новые и есть… Посуда, в стеклянном шкафу сверкает чистотой. Портит впечатление от наведенного порядка лишь сетка с бутылками из-под шампанского, которую видно из-за приоткрытой дверцы крайней секции под раковиной. Он зачем-то пытается прочесть на этикетках названия, но надписи видны лишь частично… Откуда-то тянет холодом, вероятно не плотно прикрыто окно. Геннадий прикрывает глаза и ему кажется, что он слышит перестук колес…

      – Галина! _ зовет он жену, еще не осознав задуманного.

      – Ну что?! – недовольным тоном спрашивает она, появляясь в дверном проеме.

      Оглянув мельком кухню Галина спохватывается, боком проходит к раковине и повернувшись к мужу лицом пытается ногой прикрыть предательскую дверцу. Ему потуги жены не интересны. Он выдвигает к ней свободный табурет.

      – Сядь, пожалуйста.

      – Мне некогда. Я стираю, – пытается уйти от разговора

      она.

      – Мне надо с тобой поговорить…

      – Ну что, нельзя в другое время, – слегка бледнеет она но на табурет садится.

      – Помнишь, три месяца назад здесь, на этой кухне ты мне вдохновенно объясняла, что мы чужие люди и непонятно зачем живем вместе.

      Галина напряженно смотрит на него и лицо ее еще больше бледнеет.

      – Я все это время думал над твоими словами и понял, что ты права…

      – И все?! – не выдерживает Галина и порывается подняться.