Беглецы в Гвиане. Луи Буссенар
своим делом, переходя от одной коптильни к другой и присматривая за тем, как коптится рыба.
Вдруг невдалеке послышалось глухое ворчанье, оно напоминало мяуканье кошки, только было во сто раз громче. Ангоссо поднял голову и посмотрел в ту сторону, откуда доносилось ворчанье. Там над травой виднелись две блестящие точки. То были глаза тигра, пристально глядевшего на коптильни.
Тигр был, очевидно, голоден и явился на запах рыбы. Судя по его мурлыканью, похожему на мурлыканье кота, когда он в хорошем расположении духа, тигр был, по-видимому, довольно добродушного нрава. Однако Робен все-таки забеспокоился и взял ружье негра, собираясь выстрелить в зверя.
– О, господин, не надо ружья, – остановил Робена Ангоссо. – Выстрел разбудит и напугает детей. Я прогоню тигра хитростью.
– О, господин, не надо ружья, – остановил Робена Ангоссо. – Выстрел разбудит и напугает детей
У негра был с собой большой запас кайенского перца, которым в Гвиане приправляются все кушанья за неимением соли. Посмеиваясь над своей выдумкой, Ангоссо взял большую рыбину, проделал в ней несколько дыр и вложил в них пять или шесть зерен перца, потом кинул эту рыбу в сторону тигра.
– На тебе, обжора, – сказал негр.
Тигр на лету подхватил начиненную перцем рыбу и убежал с ней прочь.
Спустя не более четверти часа возле бухты послышалось страшное рыканье. Ангоссо буквально покатился со смеху. Робен спросил его, почему он смеется?
– Тигр сердится, – отвечал негр. – Перец жжет ему желудок, и зверь идет пить воду.
– Значит, и он опьянеет, как рыба?
– Нет, от нику пьянеют только рыбы, а у людей и зверей лишь живот болит… Слышите, слышите, он опять сердится.
Тигр, напившись воды из отравленной бухты, жалобно мяукал, стонал и фыркал, точно больная кошка. Потом, не надеясь, должно быть, утолить этой слабительной водой мучившую его жажду, пустился в дикое бегство.
У наших беглецов на привале водворилась тишина.
Итак, гвианские робинзоны на несколько дней были обеспечены запасом рыбы – «постным столом», как говорил в шутку Андрэ. Хотя они не видели причины опасаться чего-либо, однако на другой день утром, не теряя времени, стали держать совет, что им делать дальше.
Плыть вверх по Марони было рискованно ввиду того, что прибытие европейцев в Верхнюю Гвиану неминуемо произвело бы сенсацию и слух об этом достиг бы и острога. Всего безопаснее было идти лесом, куда-нибудь на запад, остановиться недалеко от какого-нибудь ручья, выбрав место сухое, высокое, неболотистое, а далее поступать по возможности.
Но тут явилась новая беда. Ангоссо, считая, что он уже выполнил все свои обязательства и обещания, вознамерился возвратиться к себе домой, в свою родную деревню.
Беглецы ничего не могли предложить ему такого, чтобы он соблазнился и остался, а между тем вместе с Ангоссо они лишались и его пироги. Нужно было придумать что-нибудь, как удержать его при себе.
Учтиво, но твердо