Беглецы в Гвиане. Луи Буссенар
дичь, и решил воспользоваться добычей.
Беглец не пошевелился. Зверь отступил, совершив опять громадный прыжок, и через голову Робена вспрыгнул на дерево, весь ощетинившись, сверкая глазами и глухо рыча.
Беглец готовился отразить нападение. Вдруг сзади послышался шорох раздвигаемых ветвей. Он обернулся и увидел направленное на себя дуло ружья.
– Сдавайся! – крикнули ему.
Он узнал главного надзирателя Бенуа и презрительно улыбнулся. Злобная угроза тюремщика в присутствии зверя, щелкавшего зубами, показалась ему каким-то шутовством. Ягуар рвал когтями твердую кору дерева.
Он перевел глаза на ягуара и стал глядеть на него упорным взглядом укротителя. Ягуар, сощурив глаза и сузив зрачки в виде буквы «I», поддался магнетическому влиянию. Тюремщик с ружьем в руке, стоявший в позе Вильгельма Телля, был просто смешон.
– Ты что же, каналья, молчишь?
Раздалось мяуканье тигра, обыкновенно быстро переходящее в рев.
– Да тут целых два! – проговорил с удивлением, но без страха тюремщик. – Хорошо. Сперва, значит, в того, который торопится больше.
Бенуа не был трусом. Он прицелился в ягуара и выстрелил. Заряд раздробил зверю плечо. Шкура моментально пропиталась кровью.
Рана была, может быть, и смертельна, но не уложила ягуара сразу. Он прыгнул на стрелка, повалив и запустив в него когти и зубы.
Бенуа считал себя погибшим и даже не кричал, ожидая смерти.
Но сердце Робена было чуждо ненависти. Быстрее пули подскочил он к ягуару и изо всех сил дернул его за хвост. Ягуар рассвирепел еще больше и приготовился к нападению на нового противника. Тот бросил свой нож, схватил тесак и моментально отрубил ягуару голову. Метра на два ввысь ударил фонтан крови, красной и пенящейся.
Тюремщик поднялся с земли с разодранной до самой кости ляжкой. Между ним и беглым каторжником судорожно вздрагивал убитый ягуар.
Каторжник спокойно вытирал о траву окровавленный тесак, как будто ничего особенного не случилось.
Последовала долгая пауза. Ее прерывал только отчаянный лай Фарго, державшегося, однако, на почтительном расстоянии.
– Ну, что же ты? Кончай, – сказал наконец надзиратель. – Доделывай чужую работу…
Робен стоял неподвижно, скрестив на груди руки, и словно не слышал.
– К чему столько церемоний? Тот уже сделал половину дела. Пятнистый тигр оказался союзником белого[2]. Он меня хорошо… отделал… я… кажется… того…
Кровь лилась из открытой раны. Тюремщик начинал терять сознание. Ему грозила смерть от потери крови.
Робен забыл все полученные оскорбления, все побои, забыл всю злобу Бенуа. Перед ним был просто раненый, умирающий человек.
Перевязать рану было нечем. Но Робен придумал.
Место, где произошла драма, находилось неподалеку от высохшей саванны. Робен добежал до нее, раздвинул траву и разрыл под ней слой растительного перегноя. Под этим слоем оказалась сероватая мягкая глина. Он сделал из нее ком величиной с голову
Местные негры и индейцы белыми тиграми называют беглых каторжников европейцев по происхождению.