.
А я сначала даже не поверил своим глазам. Думал – что это за пугало огородное плетется?
Увеличив скорость, он обогнал меня и, взвизгнув покрышками, перегородил дорогу. Я остановился.
«Все равно рано или поздно вам пришлось бы пересечься», – шепнул внутренний голос.
Это точно. Прибой можно обойти за полчаса вдоль и поперек. Две перекрещивающиеся улицы – Солнечная и Коммунаров, вот и весь поселок. Было бы наивно рассчитывать приехать сюда и остаться инкогнито. Но и нарваться на отца Марины в самые первые минуты пребывания здесь в мои планы не входило.
Петр Сергеевич тем временем вылез из машины, поправляя выбившуюся из-под ремня форменную рубашку. Я взглянул в его дочерна загоревшее лицо – худое, с пробивающейся щетиной, сплошь покрытое морщинами. Меня всегда поражало обилие морщин у местных жителей – складывалось впечатление, что их что-то безжалостно высушивало изнутри, заставляя кожу съеживаться в глубокие дряблые складки, отчего они напоминали слоновью шкуру.
Надеюсь, у Марины никогда не будет такой кожи, – подумал я.
Конечно. Если она будет со мной, она всегда будет выглядеть как спелая вишенка.
– Здравствуйте, Петр Сергеевич, – сказал я спокойно, протягивая милиционеру руку. Он уставился на нее с таким видом, словно я пытался всучить ему резиновый член.
– Ты зачем сюда приперся? – спросил он, вперив в меня колючий взгляд.
На мгновенье я замешкался. Пожалуй, зная, какие между мной и его дочерью складывались отношения, нужно быть полным кретином, чтобы задавать подобные вопросы.
– Отдохнуть приехал, – коротко ответил я.
Петр Сергеевич смерил меня недоверчивым взглядом.
– Один? Без родителей?
– Они не обязаны меня сопровождать. Мне в следующем году исполняется восемнадцать.
– Да хоть сорок, – пренебрежительно отозвался он. Он неторопливо достал из нагрудного кармана пачку «Парламента», ловко выбил оттуда сигарету и, сунув ее в рот, полез в брюки за зажигалкой. – Психам без разницы, восемнадцать им или сорок. Хотя, думаю, до сорока ты не доживешь.
В ушах что-то оглушительно треснуло, словно разорвалось, окончательно и бесповоротно.
– Простите? – хрипловато спросил я. – Что вы сказали?
– Что слышал, шизик, – произнес Петр Сергеевич, с наслаждением закуривая. Глубоко затянувшись, он выпустил кольцо белого дыма прямо мне в лицо. – Думаешь, раз живем в такой глухомани, ни на что не способны? Я ведь навел о тебе справки. Ты шизик. И родился от шизика. Насчет мамаши твоей не знаю, а вот батя точно двинутый был на всю голову. Про твоих приемных предков ничего не могу сказать, но гены-то не обманешь.
Я глубоко вздохнул, мысленно считая до десяти. По идее, это должно сработать.
– Я могу идти, Петр Сергеевич?
Не без злорадства я отметил, как в бесцветных глазах милиционера мелькнула досада. Конечно. Наверняка он рассчитывал, что я вспылю и огрызнусь в ответ. Но эти времена, когда такая реакция была для меня обычным явлением, давно прошли.
– Если ты приехал отдыхать, то где твои