Перемены неизбежны. Эрика Легранж
появились посторонние наблюдатели.
Пока они не сделали еще ничего плохого, но Пенелопа не намерена была ждать его торжества, она гордо выпрямилась, ибо имела рост небольшой, но сложена была превосходно:
– Я знаю, как это выглядит, но я всего лишь хотел защитить леди от страха перед темнотой.
– Моя сестра не боится призрачных теней, а я разгадала ваше намерение, только увидев вас подле Джулии в гостиной.
За дверью уже послышался оживленный шепот, вся эта возня в комнате привлекла несколько девушек. Мистер Фиджер выскочил из комнаты и незамедлительно откланялся перед хозяйкой в гостиной. Он был возмущен до предела. Джулия побелела от гнева и тоже выбежала прочь. А еще незадачливому хвастуну сегодня не сопутствовала удача – на крыльце он обронил шляпу, чуть не поскользнулся на ступеньке, его трость получила заметную царапину, а дружок Хайред осыпал своими неприятными насмешками и сыпал, видимо, ими до самой столицы.
Этот инцидент так и остался в прошлом.
***
Итак, история эта произошла в феврале 1840 года, но даже спустя несколько месяцев, сестры с трудом уживались в одном доме, и стоило им сойтись в одной комнате, как тут же всплывали старые обиды:
– Ты подлая змея, – сквозь зубы процедила Джулия, удерживая в себе гнев, ненависть, желание немедленно убить сестру, насколько это позволяла ее натура. И в то же время она никак не хотела оказаться в глазах общества обычной истеричкой, поэтому поборов усилием воли бурю души, выговорила следующую фразу, намного спокойней:
– Я не нуждаюсь в твоем надзоре, ты унизила мистера Фиджера, чтобы отпугнуть его от меня. Ну что же, радуйся своей победе, удовлетвори тщеславие. Но запомни – если ты останешься на моем попечении, то не будешь разделять кров со мной, ты будешь жить как отшельница в деревенской глуши, и у тебя будет только одна горничная, кухарка и кучер, хотя нет, зачем он тебе, у тебя же не будет даже самой паршивой кобылы…. Я уж постараюсь, чтобы ты раскаивалась до конца своих дней…
Далее, они и вовсе разругались, и Джулия вдобавок пообещала, что назначит жалование всего двести фунтов в год вот пусть и живет на них, коль посмеет. А на Рождество будет дарить книги о том, как хорошие девушки выходят замуж за богатых принцев, а злые и противные остаются старыми девами и вяжут носки. На что Пенелопа гордо ответила:
– Носки вяжут те самые хорошие девушки, которых почему-то не берут в жены, а злые и противные с блеском выходят замуж за принцев, пишут красивые этюды, и не утруждают себя столь ненужным рукоделием.
Мать вошла в гостиную и, не разобравшись в споре двух девиц, немедленно пресекла угрозы старшей дочери, отослав ее наверх томиться в своей комнате, пока родительница не решит, можно ли ей будет спуститься к ужину:
– Вот и прекрасно, – про себя молвила Пенелопа в покоях, плюхнувшись на кушетку.
Ее комната уже давно превратилась в островок уединения в часы семейных штормов. Она позвонила: в комнату вошла молодая служанка Тесс и принялась переодевать госпожу, которая