Репортаж из другого мира. Виктория Ковалева
неопрятной бородой мужчину, в одних лишь грязнющих подштанниках некогда белого цвета. Мужчина так низко опустил голову, что невозможно было определить, находится ли он без сознания, или просто ослаб настолько, что не может держаться прямо. Босые ноги волочились по земле, оставляя за собой неглубокую бороздку.
Мужчину подтащили к треножнику, и один из конвоиров дернул его за волосы на затылке, вынуждая поднять голову. Тогда я смогла увидеть его глаза: пустые, ничего не выражающие, словно у искусно сделанной, но бездушной куклы.
Шаман вновь бросил несколько непонятных отрывистых фраз, и отстегнув от пояса штанов длинный нож, одним быстрым уверенным движением перерезал пленнику горло. Кто-то из девочек закричал, причем так отчаянно, словно это именно их шею, только что рассекла заточенная сталь.
Кровь обильно стекала прямо в стоящую на треножнике чашу, а я все смотрела на это как завороженная, не в силах отвести взгляда. Вот и жертва для ритуала. Именно сейчас, в этот момент, глядя на то, как все медленней и неохотней льется алая струйка из распоротого горла, я окончательно убедилась в том, что все это не сказка. Все происходит по-настоящему, и пользовать меня тоже будут по-настоящему. И если я умру в этом долбанном Неверлэнде, это тоже мать его, будет по-настоящему!
Вот теперь я начала жалеть о том, что не решилась на самоубийство, ведь вместо легкой и быстрой смерти, меня ожидает смерть долгая и мучительная, и это приводило в настоящий ужас.
Вот только что я могла сделать сейчас? Орчьи лапы держат крепко, не давая не единого шанса вырваться. Откусить себе язык как какой-нибудь заправский ниндзя? Помилуйте, я даже не представляю, как это правильно сделать! Спровоцировать кого-нибудь из орков на нападение? Тут вообще не факт, что я удостоюсь быстрой смерти. Девчонки очень подробно описывали, что эти ублюдки делают с провинившимися.
Так что пока мне только и остается, что смиренно ожидать дальнейшего развития событий.
Как только последняя капля крови упала в миску, тело мужчины утащили с площадки, а шаман, помахав перед треножником чем-то, очень похожим на церковное кадило, вновь завел свой монотонный бубнеж.
Закончив нести тарабарщину, шаман обмакнул пальцы в кровь и начал по очереди подходить к девушкам, нанося на их лица какие-то заковыристые символы. Когда очередь дошла до меня, я едва удержалась от того, чтобы брезгливо не поморщиться: все-таки эта кровь совсем недавно вытекла из рассеченного горла человека! Пальцы у орчьего шамана оказались неприятно шершавыми, словно были покрыты не кожей, а наждачной бумагой. Символы, нарисованные кровью, быстро подсыхали и начинали ощутимо стягивать лицо, покрывая его темно-бордовой коркой.
Завершив процесс нанесения символов, шаман вновь поднял руки к небу, и заголосил пуще прежнего, так, словно в серьез надеялся докричаться до местного Бога.
Стрела с ядовито-красным оперением, вошедшая ему прямо между глаз, послужила своеобразным ответом от высшей инстанции.
Где-то