Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой. Петр Букейханов
Александр Меншиков, Борис Шереметев, Гавриил Головкин, Петр Шафиров, Григорий и Василий Долгоруковы, Борис Куракин[52]. Однако кому именно из участников совета принадлежит идея таких действий, воспроизводящих методы ведения войны скифскими племенами в период Античности («скифским подобием»), точно не установлено. Впрочем, аналогичные соображения, высказанные ведущими политиками Нидерландов («…с шведами в генералную баталию отнюдь не входить и, какими хитростями будет возможно, уклоняться от того, малыми партиями… неприятеля обеспокоивать, чем больше он в своих проходах обветшает в силе войск») были доведены до царя и в 1708 году через русского посла в Гааге Андрея Матвеева (сын боярина Артамона Матвеева, отец любовницы Петра – Марии Румянцевой (Матвеевой), матери фельдмаршала Петра Румянцева)[53]. В результате стратегия «выжженной земли» с успехом стала применяться русскими на фронте протяженностью до 300–400 верст, причем не только в Польше и Литве, но и в Белоруссии, а также на Смоленщине и в Украине[54].
По воспоминаниям камергера Карла XII и его историографа Густава Адлерфельта (Адлерфельд, Gustaf Adlerfelt, погиб в ходе Полтавской битвы, его сын отредактировал и в 1740 году опубликовал материалы отца), фельдмаршал Шереметев, чтобы затруднить путь на Смоленск, сжег все города и села на пространстве 10–12 миль; взятый в плен под Полтавой Первый министр шведского кабинета министров граф Карл Пипер (Carl Piper), отвечая на вопросы царя Петра, заявил, что русские под Смоленском сжигали все на 7–8 миль позади себя; из писем шведских солдат, которые пересылались через Польшу, следовало, что выжжена и разорена вся русская территория до местности в двух милях от Смоленска[55]. Руководил опустошением местности, то есть порчей дорог и мостов, выжиганием деревень, забоем скота и выселением жителей в голое поле или в лес, – генерал и князь Меншиков, который использовал для этого не только отряды регулярной кавалерии, но и специальные группы из татар, казаков и калмыков. Они не только выжигали местность и уничтожали продовольственные запасы населения и корм для скотины в полосе шириной около 20 миль (1 немецкая миля по длине соответствовала приблизительно 7 верстам, что составляло 7,47 км, а шведская миля – около 10 км), но осенью 1708 года начали сжигать жилые дома, чтобы шведам негде было укрыться от холодов, оставляя при этом без крова женщин, стариков и детей (в награду за это распоряжением царя Петра население пострадавших населенных пунктов освобождалось от уплаты недоимок, то есть невзысканных в казну налоговых платежей за прошлые годы[56]).
С точки зрения А. Констама, отражающего в целом обобщенное мнение западноевропейских военных историков, царь Петр как военачальник придерживался скорее интуитивного, чем рационального подхода к оперативной стороне ведения войны[57]. В редких случаях непосредственного участия в боевых действиях он выполнял функции «кочующего» полевого командира, периодически бравшего на себя руководство частями на отдельных участках, и только в решающих, по его
Серчик В. А. Указ. соч. С. 37.
Возгрин В. Е. Указ. соч. С. 185.
Тарле Е. В. Указ. соч. С. 203, 235, 320.
Беспалов А. В. Указ. соч. С. 92; Тарле Е. В. Указ. соч. С. 232, 239.
В кн.: Письма и бумаги императора Петра Великого. С. 620–621 (вып. 2).
Konstam A. Poltava 1709. Russia comes of age. P. 9.