Шрам. Чайна Мьевиль
нет. Вот почему я заключил соглашение… с парламентом. Вот откуда этот документ, который позволяет мне при некоторых обстоятельствах реквизировать суда, дает мне определенные права. Я имею возможность обеспечивать город информацией, которую он ниоткуда больше не получит.
Итак, он был шпионом.
– Когда Симли пересек Вздувшийся океан и обнаружил Беред-Каи-Нев шесть с половиной веков назад, что, по-вашему, он вез в трюме? – спросил он. – «Страстный богомол» был большим кораблем, Беллис… – Фенек помолчал – она не приглашала его называть ее по имени, однако недовольства своего никак не проявила, и он продолжил: – Там были спирт и шелка, мечи и золото. Симли хотел торговать. Именно торговля и была ключом, который открыл восточный континент. Все известные вам землепроходцы: Симли, Донлеон, Брубенн, возможно, Либинтос вместе с этим чертовым Джаббером – все они были купцами. – Говорил он по-детски, со смаком. – Карты и информацию привозят домой люди вроде меня. Мы, как никто другой, можем давать необходимые советы. Можем продавать их правительству – в этом и состоит мое задание. Ни исследований, ни науки не существует – есть только торговля. Именно торговцы добрались до Суроша, именно они привезли карты, которыми пользовался в Пиратских войнах Дагман Бейн.
Он увидел выражение лица Беллис и понял, что в свете этой истории он со своими товарищами выглядит далеко не лучшим образом.
– Плохой пример, – пробормотал он, и Беллис не смогла сдержать смеха, видя его искреннее раскаяние.
– Я здесь жить не буду, – сказала Беллис.
Было уже почти два часа ночи, и она смотрела в окно на звезды. Буксиры тащили Армаду, и звезды мучительно медленно двигались за стеклом.
– Мне здесь не нравится. Ненавижу, когда меня похищают. Я могу понять, почему не возражают некоторые другие похищенные пассажиры «Терпсихории»… – Эти слова были скупой подачкой тому чувству вины, которое внушил ей Иоганнес, но Беллис встревожила мысль о том, что этого было слишком мало, что это принижало свободу, дарованную человеческому грузу «Терпсихории». – Но я не собираюсь жить здесь. Я вернусь в Нью-Кробюзон.
Говорила она с твердой уверенностью, которой вовсе не чувствовала.
– А я нет, – сказал Сайлас. – То есть я хочу сказать, что хотел бы вернуться и пожить в свое удовольствие после очередного путешествия – обеды в Хнуме и все такое, – но осесть там я бы не смог. Хотя я и понимаю, почему вам там нравится. Я видел много городов, и ни один из них не может сравниться с Нью-Кробюзоном. Но стоит мне провести в нем больше двух недель, как меня одолевает клаустрофобия. Этому способствуют грязь, попрошайничество, люди и… тот жаргон, на котором говорят в парламенте… Даже когда я в центре города. На площади Биль-Сантум, или на Плитняковом Холме, или в Хнуме, я все равно чувствую себя так, словно оказался в Собачьем болоте или на Худой стороне. Я не могу их не замечать. Я рвусь прочь оттуда. А что до негодяев, которые там верховодят…
Беллис с интересом