Ведьма и закон. Игры вестников. Евгения Чепенко
задумалась?
Это был первый вопрос, который задал Лик за те два часа, что они находились в пути. Предприимчивое население продавало рюкзаки с допустимой провизией, самокаты, велосипеды, верблюдов, лошадей и ослов, а также сдавало сейфы в аренду.
Маруся смерила начальника хмурым взглядом, вспоминая о тех ценностях, что оставила в деревне на временное хранение.
– О метле думаю.
– Ничего с твоей метлой не случится.
Верблюд под ней издал гнусавый вой и повернул голову, отчего ведьме выпал лишний шанс полюбоваться на слюнявую забавную морду иномирного переселенца.
– Меня Пустоши не пропустят. У меня в голове искусственного много.
Лик неопределенно повел плечом.
– Посмотрим. Ты, главное, пылью не пользуйся.
На самом деле Эйдолон был уверен, что не пропустить могут как раз его, а вот Козлова пройдет. Какой бы искусственной она ни была физически, эмоционально и интеллектуально ведьма остается чистой. Это имеет первоочередное значение для Пустоши. Лик уже поднимался в эти горы однажды и знал точно, с какими мыслями туда можно пройти. Да и не послал бы змий родню на погибель.
– Он серьезно в твою бабушку влюблен был?
Как ни странно, Маруся поняла, о ком идет речь.
– Он и теперь влюблен.
– А Береслава?
Ведьма удивленно покосилась на неожиданно миролюбивого, обаятельного собеседника. Где ее шеф? Где знакомый командный, не терпящий возражений тон? Откуда столько тепла в голосе?
– Ну… – запнулась Руся. – Она его любит. Я не знаю причину расставания.
Лик задумался на минуту, потом вновь заговорил:
– Долго под его крышей жила?
Козлова пожала плечами:
– Все детство и юность. Разве ты не знаешь? Я думала, у вас на меня какая-нибудь отдельная папка.
– Две.
– Что?
– Две папки. Просто за документами живое создание не видно. Я вот не догадался, что Вукола и «деда Куля» – одно лицо.
– Прости, – мягко произнесла Руся. – Я забываю, что он змий.
– Счастливое детство было?
От Лика не ускользнула боль, промелькнувшая на ее лице. К тому же Шут за плечом вдруг задергался, забился в оковах.
– С бабушкой и Кулей – очень. Береслава меня спасла от пожизненной изоляции.
Эйдолон нахмурился. Он хорошо помнил свой единственный визит в интернат, где содержали таких, как Маруся. Маги с безумными покровителями, оборотни без регулярных циклов обращения, феи, неспособные слышать Сатира, и тому подобное. Одинокие, сильные, отгороженные от мира, семей и сверстников, глубоко несчастные дети и их тихая, красивая, дорогая тюрьма. Те злополучные часы, проведенные в интернате, оставили тяжелый осадок.
– Дедушка Шута усмирил, а потом со временем и меня научил его подавлять. Бабуля силе родовой учила, – продолжала меж тем Руся. – Счастье мое закончилось в шестнадцать. Знаешь ведь этот древний закон магов «отзовись или отрекись»?
Лик