Случайная жизнь (сборник). Лидия Лукьяненко
Колей. Они как раз спускались вниз на обед, где их уже поджидали друзья, надо было обсудить планы на выходные. Как всегда, они обменялись с Инной парой слов и вместе зашли в кафе. За обедом Вадим сообщил, что решил жениться, и в субботу звал всех к себе. Он устраивал вечеринку для друзей, но приглашал их с девушками: так будет правильно, рассудил он, почти по-семейному. Постоянные подруги были у всех, кроме Никиты.
– Никита, ты кого приведешь? – спросил Вадим.
– Хочешь, моя Светка возьмет с собой подружку? – предложил Игорь.
– Не нужно. Я буду с девушкой, – ответил он, подумав про Инну.
Она согласилась. После этой вечеринки они стали встречаться. Инне было двадцать пять лет. Она жила с мамой, папой и младшей сестрой. Характер у нее был покладистый, ровный, какой бывает у людей, выросших в спокойной семейной обстановке. Их отношения развивались по вполне предсказуемому сценарию. Никита, которого еще не совсем оставила тоска по Насте, не торопил события. А Инна по натуре не была склонна к резким эмоциональным поступкам. Ее явная симпатия и живой интерес к его делам подкупали. Никита не был избалован женским вниманием и быстро привязался к Инне. Вскоре их отношения перешли в новую стадию. Ее домашние уже нормально относились к тому, что время от времени Инна ночевала у своего парня. Они узнавали его голос по телефону и, казалось, не имели ничего против их отношений.
Так закончилась зима, за ней пролетела весна, и Никита стал уже всерьез думать о том, чтобы осенью сыграть свадьбу. Он ничего не говорил Инне, но был уверен в ее согласии. Но вот его собственное решение пока было под вопросом. Инна была хорошей – доброй, умной, чуткой. Она угадывала в своем избраннике признаки былой несчастной любви, но не торопилась с расспросами. И он по-своему любил ее, но иногда образ Насти навязчиво возникал перед глазами, возвращая его в прежнее состояние тоски и тревоги. Она так несчастна и одинока. А может, уже не одинока? Но представить ее счастливой он не мог. Есть люди, которые носят свое несчастье на себе, как улитка домик, и без него они – не они. Так и Настя: трагизм придавал одухотворенность ее кукольным чертам, а состояние глупого счастья придавало бы ее облику схожесть с расписной деревянной матрешкой. Он сам не знал, что ему хотелось бы услышать о ней. Что она счастлива и не одинока? И тогда бы он с чистой совестью женился. Или это повергло бы его в прежнее отчаяние, и тогда в его душе не нашлось бы места для другой женщины?
Когда он был с Инной, то почти не вспоминал Настю. Это было бы нечестно по отношению к его девушке. Обнимая ее, он не сравнивал их – это было невозможно. Они были такие разные – и по характеру, и внешне, даже на ощупь и запах. Но они были дороги ему, каждая по-своему. Только Настя была далеко и не подходила на роль жены, а Инна подходила идеально, хотя и не была столь желанна. Но одна из них была здесь, рядом, стоило только протянуть руку, она любила и принимала его таким, каким он был. А другая находилась неизвестно где и не понятно как относилась к нему – может, и вовсе забыла.
Никита постоянно